Сдачу себе. Ва-банк
Вскоре их автомобиль остановился напротив не самого примечательного дома, скрытого в тени листьев. Больше похоже было на компактную хозяйственную постройку издали. Даже не около центра Москвы, а ближе к окраинам, немногим переезжая Химки. За железнодорожным мостом.
Остался позади суетливый шум. Может, дача. Скорее всего. Ибо не так Романов представлял себе дома криминальных авторитетов. Или их родственников. Дом при ближнем рассмотрении стал казаться увесистее, больше. Частный, не было маленького райончика двух-трехэтажичек если не сталинской, то хрущевской планировки, что могло сложить карточным домом при неудачном случае до самого основания. Такие и в Люберцах были, и на привычном Цеме, на въезде. И пошарпанных детских площадок не наблюдалось тоже, что красят только к весне и в конце лета. Другие дома были далеко. Не Царевых, но по-царски.
Романов глядел в окно несколько секунд перед тем, как плавно выжимая сцепление, беззвучно остановился и заглох двигатель автомобиля.
— Я иду, ты – следом, — к кому это относилось Антон не понял и неопределённый взмах рукой в небрежном кидке коричневого пиджака не добавил ни ясности, ни уверенности. Слишком резко хлопнула дверь пассажирская, да так, что тройка икон, а Антон не был уверен, что хоть кто-то из них троих веровал, покачнулась и упала сначала на панель, а потом и на резиновый коврик под ноги. Дождавшись пока спина Королёва скроется за забором и покажется одобрительный жест из-за сетки на наличие чего бы то ни было непредвиденного, Мишка кивнул головой.
Он обернулся вполоборота. Романов дёрнул головой, как от хорошей хлесткой пощёчины. Вразрез ощущению ему вручили выуженный из-под водительского сидения тульский Токарев прямо в руки, надёжно, и сказали сидеть в машине на стреме, не больше. Если чего мигать фарами по окнам, чтоб без сигналки.
Это было странно. Романов думал, что его заставят пускать пули в лоб или ещё чего получше, снова закапывать… Но на этот раз уже живьём. Слишком мелко. Спорить или уточнять он не то, что не решился — не успел. Антон сам себя толкнёт, ему помощь в этом плане не нужна. Зенин быстро подорвался, менее громко прикрывая за собой дверь. Так прикрывают люди, что уходят, но не совсем, что обещают вернуться. Перелез Антон только, дверей не открывая на водительское неловко, чуть не задевая большую кнопку сигнала на руле. Задел дворники, отчего глухо сматерился. Посетовал, но обрадовался, что не что-то иное, включая ближний и дальний свет.
Время тогда, не зависимо оттого, час это или только несколько минут, тянулось в понимании Антона бы бесконечно долго. Насколько это может быть вообще возможным.
— Я вошел без стука, — усмехнулся Королев будто бы с сожалением, экспрессивно, как он умеет, оглядываясь и проходя внутрь. Пригладил волосы, глядя в висящее зеркало над стойкой обуви. Мишка должен был ввести Романова в курс дела и тот должен был пройти в комнату другую напрямик. Королёв не стал ждать. — У тебя было открыто, — добавил в пустоту Королев тихо и распевно, слыша громкую канонаду голосов.
Он же должен быть один? Витя… Нет, «Витя» для него простовато. — Виктор посолиднее. Север… Нет, не Север. Да виделись несколько раз, вообще не Север. Юг. Долговязый парень, порядком старше, после поджарый заматерелый мужчина, что на голову самого Михаила выше. С такими же волнами позолоченных от выгорания на солнце волос, наверное, как и семь лет назад. Взглядом вразрез паточной улыбке колючим. К нему даже клички никакой не прижилось за все время, как редко он лез в дела. Хотя какое-то время его именовали в узких кругах кентов насмешливо и презрительно Святым Николаем. Не из-за угодника. Казино. У них уже был Король и второго не нужно. А Виктор, в общем-то, и не лез. Толковый парень. Дар от рождения порой никакой диплом не даст: не оказаться в нужное время, в нужном месте. Сидел в своей Москве всегда, варился, казино занимался, вовремя подсуетился… И дальше бы занимался. Но если есть хоть маленький процент, что потенциальная угроза дёрнется, то есть резон пустить ее на красное. Без возможности изменений. Ничего нельзя изменить только в случае, если идёшь или на расстрел, или на скотобой. Не борец, но с прогибом.
Королёв прислушался. Нет, только один голос мужской, остальные женские и все одним нескладным разноголосым потоком. Недолго так и голове заболеть. Однобоко дернулись в ухмылке губы. Он распахнул картонную дверь, придерживая перед собой винтовку, под вылетающую вверх пробку шампанского и «У меня родился сын!».
Гробовая тишина образовалась в момент и повисла в воздухе тяжким грузом, что давил на плечи всех присутствующих. Улыбки с их лиц моментально спали. Рассыпались на множество осколков, что отражая солнечный свет, разложатся радугой на стенах. У семьи, что представлялась в почти полном составе в разгаре проходил обед. Чашки с разлитым чаем располагались на ажурных салфетках в окружении плетеных и стеклянных ваз с конфетами, пряниками, блюдец с вареньем. Цельнолистовой и коричневый сахар. Коломенская пастила. Пустая стеклянная рюмка. И звенящая тишина.
— Тихо. Все сидят на своих местах, — вкрадчиво пояснил Михаил уверенным тоном, переведя дуло несколько раз с одного силуэта на другой, глядя в момент остекленевшие глаза Виктора. Женщины на разный лад, кто ойкнула, кто всхлипнула. Михаила это раздражило, но несмотря на это он подсыпанный сахаром мармелад отправил в рот. — А мы чего сидим? — обратился он к брату Юрия, ладонь свободную вверх поднимая показательно. — А мы поднимаемся.
Виктор беспрекословно поднялся со своего места. Надломанно. Безутешно. Так оно обычно бывает, когда эйфорию от чего-то перебивает множество маленьких, но отвратительных «Но». Его попыталась дёрнуть назад сестра. Юля. Ее Королев не знал, исключительно по словам самого Юрки, что в семье своей души не чаял, но схожесть в чертах лица позволило ее отделить от жены, что сейчас в роддоме, и сделать вывод.
— Не надо, пожалуйста! — надрывно проговорила мать. Складки морщин вокруг глаз задрожали и губы искривились.
— Не нервничайте так, дамы. Пейте чай, продолжайте, да телефоны попрошу, — проговорил с полуулыбкой Королев, — мы просто поговорим, да, Вить? — прихлопнул его по плечу, как старого друга, не обращая внимания на затравленный взгляд присутствующих. Сестра обнимала и закрывала глаза племянникам. То, что он просил, легло перед владельцами. — Ну вот, молодец. Молодцы…
К удивлению Королёва, когда он вторым пересек порог комнаты, то никого не увидел в ней. Виктор излучал смирённое прохладное спокойствие, кое бывает обычно при непоправимом. Тебя обвиняют в чем-то, ты прекрасно знаешь, что это не так, но не препятствуешь, принимаешь участь, потому что знаешь, что по-другому никак не получится. И не могло бы получиться. Королев почувствовал себя гораздо увереннее, когда увидел руки собеседника, опущенные в карманы. Мысли о приклеенном с той стороны стола пистолете не давали покоя. Людей по себе судят. Осуждают, впрочем, тоже. Виктор, как и Михаил остановился взглядом на висящем на стене репродукцией в рамке из брикетной мастерской полотне. «Мертвая мать» Мунка. Тёплые оттенки картины прекрасно сочетались с обоями, но было в стенах безжизненное что-то, словно сюда все свезли, как ненужный хлам. И люди тоже оказались хламом.
— Ты приехал разговаривать, так говори, — первым нарушил тишину Виктор, присаживаясь в кожаное кресло без резких движений и острых линий. — Присаживайся, Миша.
— Я постою, — с лукавой улыбкой сказал Михаил, секундно поднимая и опуская взгляд. — И я по поводу непосильной лепты Севера, из-за которой у нас могут начаться проблемы, — между строчек можно было прочитать «у меня», ежели так, то недолго догадаться, что последует за этим. Мало кто любит проблемы и рвение создать их другим некоторыми. — а начнутся у нас, так сам понимаешь у кого ещё. Прекрасно понимаешь. Деньги, и твоё участие в его делах…
— Не будет никакого участия, Миш, — посмотрел взглядом выразительным Виктор. Светлые его стали совсем бесцветные, а лицо стало смешиваться цветом с серо-коричневым пиджаком. Землистым. Не выплывешь, не выберешься. Дерьмо не тонет в дерьме. Панибратство не раздражило, но оставило зацепку.
— Ну, да, Север это говорил, Север это от меня слышал, все так говорят… — со знанием дела бросил Королев, соглашаясь. Как скажет история: общая фарша без начала и конца, но не недоказуемая аксиома. Бытовой опыт, не более факта не совать пальцы в розетку. — И потеря хорошей части дохода — это мелочи, верится-верится, — звучало издевательски.
— У меня сын родился только что, я теперь самый счастливый человек на земле, я не идиот и не смею подвергать семью опасности, — качнул головой Виктор. — Как у Сани, рожать в бронежилете и жить с мыслью, что неровен час на воздух? Что я, если по мне, как по Юрке ударит? Бьют по самому дорогому — семье, мне это не сдалось, — Королев усмехнулся. Казино он считал менее опасным явлением? Наивно. Взрыв в «Серебряном Ёкае» заставил усомниться. Все его естество было пропитано экспрессией и отменным лицедейством. — Зачем ты приехал и сколько ты хочешь?
— Много, — парировал в ответ Михаил, перещёлкивание сухожилиями пальцев. — И не я хочу, я — одни из нескольких центральных главных рук, одна из нескольких. Какова моя главная цель? Если у соседа Каре, выложить Стрит, — он акцентировал внимание. — не думал ты, что всё так получится, да? — вопрос был риторическим и несколько неуместным в обстоятельствах, но грел самолюбие.
Королев погладил невидимые погоны на бадлоне, — И мне эти деньги надо разделить будет на части, не все греть свой карман….
— Сколько? — ещё раз повторил вопрос Виктор, перебивая. — Напиши. Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы мы больше никогда ни с тобой, ни с твоими не пересеклись. — он проглотил вязкую слюну шумно, но сдержанно, ощущая всю тягость своего положения. Ждёт и от Королёва, если не того же понимания, то благоразумия. — Если пересечение с Юрой означало, что останется кто-то только один, то мне нет ни смысла, ни желания с тобой что-либо делать. — он коротко произнес шепотом о царствии небесном, если оно вообще было, иначе — смех, — Хотя новые смотрящие меня волнуют…
— Например? — склонил голову на бок Королев, не успевая прикурить сигарету, только зажать между зубами, прежде чем поднять холодные глаза.
— Зенин…
Не понятно Королёву было, это названо в качестве примера или он, в отличие от Михаила, что стоял спиной, увидел пришедшего и просто озвучил?…. И больше не нужно было даже и понимать. Из-за спины послышался одиночный выстрел. Все сразу встало на свои места.
— Какого черта ты творишь?! — всплеснул руками Михаил зло, плотно сжав зубы, пока подскочил к Виктору спешно. Рикошета не пришлось и ухода. Его рубашку, как и ткань пиджака быстро пропитывала кровь, а губы беззвучно дрожали, судорожно хватая воздух. Хрип. Грудь. Но наверняка. Лёгкие. Без герметичности — старая песня, — Да ещё и без приказа! — он сжал руки на стволе до побеления костяшек.
— А я не нуждаюсь в приказах, — ответил тезка нагло и вальяжно, вскидывая пистолет. — Тут не разговорами решать надо, а делом. Он больше не помеха, — подытожил он с чувством превосходства, пока Королёва и изнутри жгло, и заткнутый за пояс Макаров, что в отличие от винтовки был заряжен одной пулей.
— С него столько может было стрясти! — закатил глаза Королев, сжав кулаки. — Больше, чем на счёте лежит! От некоторых пользы, действительно, больше, когда они живые, а ты…
— И ты перестанешь быть помехой, Миша, — перебил ровным тоном с улыбкой несколько маниакальной мужчина, обезоруживая в прямом смысле, когда наставил дуло практически в упор.
— Опусти пистолет, бл…ть, Миш, — Королев не успел выстелить, воспользовавшись тем, что тот на доли секунды потерял внимание, выхватив из-за пояса пистолет. Откатился в сторону, уйдя вниз и развернул стол, переворачивая все на нем лежащее. Мишка тоже не дурак, чтобы все пули на дерево и щепки тратить.
Королев выстрелил, целясь приблизительно в грудную клетку и рёбра. Почти что наугад. Любое движение чуть вправо, чуть влево и все. Не у него преимущество. Ни у кого кроме обстоятельств нет. Ответный выстрел. Зенина никак не задело, рикошет улетел в стекло серванта, потому что прицел практически вслепую ничего не решал, хоть пуля и дура. Не дура… Просто ищет ни сердце, ни брюшную полость, а центр лба или висок. Она может пройти навылет, мимо просвистеть, а вот тяжесть предательства, хоть и врал бы себе, если бы сказал, что об этом не думал, нет. В самое сердце входит. Серебро не обманывает. Правду твердит. Тезка дождался пока Королев решит произвести ещё один. Сомневался, что был полный барабан, максимум, три от силы. Но на каждого умника найдётся около десяти-девяти грамм свинца.
Ещё один выстрел разрезал волной воздух, ещё, и повис в накалённом до предела пространстве, как хриплый Мишкин смех. Какой-то полубезумный и отчаянный, когда не можешь, например, прибить таракана тапком в потёмках или понимаешь, что терять-то больше и нечего. Выбор был сделан с того момента, как он выскочил из машины. Винтовка Королёва больше не могла выстрелить, лишь дрогалась курком под уверенными пальцами. Дерьмо. Спину покрыл пот.
Кто же знал-то, в конце концов. Хотя гадливое чувство в груди предполагаемого разошлось язвительным полушёпотом внутреннего голоса.
Королев хотел перекатиться ближе к Виктору, у того наверняка все же должен быть при себе ещё. Рискованно и глупо. И это не про то, что кто не рискует не пьёт шампанского. Ещё рискованнее оставаться на месте, а это ближе к двери. Он посмотрел на мелко дрожащие пальцы и стуку крови в углу рта, что не подсыхала. Ещё немного и начнёт выходить воздух из рёбер. Подстрелить же можно только тогда, когда сам под пулю лезешь. Плюс, у Зенина одна пуля. И у Королёва одна. Стоило только лишь…
Тело, стоило только дернуться, тут же пронзила боль в области левой части рёбер. Она была сначала коротко немеющей, после пульсирующая, расходящаяся волнами по телу и отвратительная в своём парализующем эффекте. Сейчас шок пройдёт и совсем станет «весело». На одну больше в теле. Королев выстрелил последней пулей, задев тёзку по плечу навылет. Пули, конечно, не желейные медведи Haribo и даже не кислотные пластиковые шарики. Михаил осел на стеклянный стол, прикрывая кровоточащую рану, не желая даже опускать на неё глаза.
«Надо уходить отсюда. Уходить!» — билось громко и гулко в черепной коробке, пока тело становилось все более грузным и непослушным. Кто же ему только даст…
— Сука, — прошипел тёзка и тут же зашёлся коротким смехом, придерживаясь за плечо второй рукой. Кинут на пол западный Глок. Он откинул ногой оружие Королёва, с шипением и одной рукой повалив его на горизонтальную поверхность, чтобы прижать локтем сверху. Вот ведь, черт. — Ну, каково это, Миш? Знать, что ты от кого-то зависишь и твоя роль совсем-совсем не главная?
— Не тебе на свои роли жаловаться, никогда на вторых не был, — сквозь плотно сомкнутые ряды зубов выдохнул с едва слышным стоном от излишнего давления на шею Королев, сверкнув глазами. Непокоренный. На коленях стоящий, но голову гордо задравший, прямо под пощёчины. Не от красоты. Кровь заполняла полость ротовую от выбитых зубов. Легче ли так жить? Он обнажил губы в превосходящей ухмылке. Интересно, он с самого начала знал, что закончится это т а к? Планировал?
Зенин на секунду отошёл. Под ногами хрустнуло битое стекло серванта и вазы. Плевать. Он вложил один пистолет в руку Виктора, крепко надавив на тугие пальцы. Все же прошло сквозно, не до разрыва артерий, хоть и неожиданно. Неожиданно и жутко. Как в первый раз оно бывает. Перчатки не мешали манипуляциям, только плечо. Второй он встряхнул, в ладонь опуская пустой магазин. Как раз. Сократил расстояние также спешно, зажимная в пальцах с напором и глядел прямо в глаза.
— Амбиции тебя задушили, — констатировал неутешительно Королев, продолжая держаться более чем уверенно, испарину стирая тычком лба в собственное плечо. Рваное дыхание не хотели восстанавливаться. — На что ты пошёл, Миша?.. — засмеялся Королев, спровоцировав.
— На дело, — отозвался равнодушно и флегматично тёзка. — И ты… Ты — дело не пары минут, пары десятков, держи крепче. — он показательно сжал чужие пальцы на курке пистолета. Упадёт — ничего. Стреляли друг в друга, логичен вариант попытки спасения и падения неподалёку. Зенин поднял винтовку, не закидывая на плечо теперь для удобства. — Надеюсь не встретиться больше на одной дороге, — звучало издевательски, похабно. Хотелось ударить в челюсть. Если едешь на дело и нету тела, то это уже не дело, а баловство.
— Надеюсь встретиться в аду, а не в морге, — парировал смехом хриплым Королёв, дёргая головой, когда Зенин отпустил. Ткань всю пропитала горячая жидкость. Горячая, как глухо бьющееся за поясом рёбер сердце. Не глупое, но тем не менее бестолковое. Кусок мяса из сосудов и трубка аорты. Ладонь становилась такой же горячей и влажной, не в силах больше удерживать сочащуюся багровую жидкость, соскользнула. Глаза медленно моргнули, закрываясь.
Мишка вышел, тихо прикрыв дверь.
Photo by Artur Matosyan, Thomas Def on Unsplash
Автор публикации
