Сны забываются. Размеренность
В размеренной жизни, далёкой от столицы, Николай найти себя не мог. Он привык быть везде временным, теперь же отставка и постоянство казались ему зыбучими песками. Он жил отшельником с верным ему Альнисом, который умел распорядиться всем так, как угодно было Львову, не дожидаясь от него никаких слов и приказов. От восторженности свободной жизни бросало его в угрюмость, и Аглая, которой приходилось выдерживать внезапные смены его настроения, страдала.
— Надоело всё, — сказал Николай и запустил пустую бутылку в стену. Аглая вздрогнула. По её лицу он увидел, что она поняла, о чём пойдёт речь и напряглась заранее. — Я изменился внешне и внутренне. У меня всё замечательно, но для тебя я стар, поэтому уходы в дым и всякая другая ерунда. Я не пара твоим стонущим чувствам, я прагматик.
Аглая поднялась резко. Губы её были сжаты.
«Сколько можно об этом? — подумала она с усталым раздражением. — То зовёт, то прогоняет. Нравится меня мучить?» Она могла бы сказать много всего красивого и нежного, могла уверить его в своей любви, но в эту минуту в ней что-то вдруг надломилось. Аглая дошла до порога, когда Николай догнал её и загородил двери собой. Он взял её за руки, заглянул в глаза.
— Ты пойми, я не могу уже без тебя. Потеряв тебя, я утрачу всё, — сказал он смиренно. — Надоели высокие слова? Ты говори, иначе я умру. Говори, но не жди немедленного ответа. Моя жизнь в прошлом, а ты такая единственная, последняя любовь.
Аглая выдохнула. Гроза миновала. В её взгляде вновь появилось тепло, блеснули слёзы.
— Хочется плакать от твоего «жизнь в прошлом». И даже не знаю, что лучше, когда в прошлом было что-то стоящее или только обертки от конфет. А всё равно есть что-то хорошее и в настоящем. И мне приятно, что ты ждёшь, — сказала она, взглянув на стопку своих писем на его столе. — Ну, не именно ждёшь, наверное, но открываешь конверт с моим письмом, а не бросаешь его в горящий камин. А год назад я гуляла по пустому парку, шла мимо елей, ив, подсвеченных фонарями, фонтанов, укрытых на зиму. Холодно, темно, туманно, ожидание с ужасом и чем-то манящим встречи с тобой — и это было прекрасно.
— Наш мозг зачем-то украшает прошлое, подсвечивает битое стекло, чтобы оно сверкало бриллиантово, — сказал Николай, целуя её волосы над виском. — Сегодня вечер у бывшего губернского предводителя, надо бы появиться. Я заеду за тобой в семь.
До вечера Аглая была задумчива. Выходы в свет не были совсем уж легки для неё. Она чувствовала на себе пристальный интерес дам, понимала, что положение её при Львове неоднозначно и скандально, и со стороны казалось, что они бросают вызов всем присутствующим. Однако вызова никакого не было: Львову хотелось умных бесед об искусстве, политике и литературе, и ему нравилось, когда при этом присутствовала Аглая, вот и всё.
У подъезда некстати встретился Лыткин, и Аглая не смогла сдержать гримасы неудовольствия при виде его. Последнее время он старался сказать в её присутствии что-то дерзкое, на что Аглая отвечала холодно, а порой и ответом его не удостаивала. Аркадий покрывался пунцовыми пятнами, чувствуя себя униженным.
В ярко освещённой зале было многолюдно, особенно у столов с закусками и напитками. Аглая посмотрела на гостей, заметила Любовь Андреевну в центре. «Хоть бы раз она не пришла». Она не смогла бы объяснить, чем именно мешает ей Гапонова, но звук её смеха и взгляды вызывали желание зажать уши и отвернуться.
— Милый, кто эта женщина? — спросила Аглая, указав глазами на незнакомку в изящном чёрном платье.
Львов бросил по направлению рассеянный взгляд.
— Не помню. Пересекался с ней по делам в Петрограде, ну да неважно, — сказал Николай с наигранной беспечностью и закурил.
Ксения Князева в городе, и приехала она явно не за местными яблоками, которые славились на всю округу. Царапающий холодок пробежал по его спине. У Аглаи отличная интуиция. Сегодня было несколько новых дам, но спросила она именно о Князевой. Львов подал ей бокал с шампанским, сам же залпом осушил стопку водки и встряхнул после энергично руками.
А Гапонова уже крутилась возле Ксении, шептала что-то недоброе, поглядывая на Львова и Аглаю.
«Знала бы, кому она шепчет, язык бы себе откусила», — усмехнулся Львов.
Была шальная мысль выведать расклады и поиграть с Ксенией, слегка смешав её планы, но он от неё отказался. Львов принял решение отойти от дел, и пусть он уже сейчас чувствовал острую нехватку работы и интриг, но это пройдёт со временем.
В самый разгар вечера Львов предложил Аглае поехать домой, что было на него непохоже. Он не мог ни с кем ни разговориться, ни успокоиться. Ксения проплывала мимо него в танце, он ловил на себе пристальный взгляд её тёмных глаз и терзался домыслами о том, что же её сюда привело.
Уже на улице он осознал, как хороша сегодня Аглая и что лишить её удовольствия от признания собственной красоты было бы жестоко. Они поехали к Петру и Августе, надеясь провести у них несколько приятных часов. Надежды Николая не были обмануты, хозяева встретили их с радушием. Пили чай, беседовали, играли в карты.
Тревога не отпускала Николая, все это чувствовали, но тактично не задавали вопросов, а он пытался шутить, чтобы отвести от себя подозрения. Но и здесь Николай и Аглая надолго не задержались, и уже через два часа покинули гостеприимный дом.
Если бы Николай знал, что произойдёт дальше, он лично бы проводил Аглаю домой или послал с ней Альниса, но он воспользовался любезным предложением брата, предоставившим Аглае свой экипаж, а сам уехал к себе за Сухую речку.
Photo by Irena Carpaccio on Unsplash
Предыдущая часть: Всё возвращается
Автор публикации
