Срыв. Предложение
Ева была дома, когда пришло сообщение от Константина. Он написал, что в соседнем магазине какие-то подростки требуют у него денег и угрожают. Ева испугалась, но не растерялась. Она схватила молоток, накинула куртку и побежала туда.
На улице у входа в магазин стоял Константин с понурым видом.
— А эти где? — спросила Ева, пытаясь отдышаться.
— Убежали, — ответил Константин. — Я отдал им деньги.
— Какой-то шелухе? Взял и отдал?
— Ну а что было делать? Не драться же с ними.
— А я как раз драться пришла, — сказала Ева. Она и правда бежала с намерением порвать за него всех, точь-в-точь как Маргарита Львовна.
— Не понимаю, почему они ко мне прицепились? — спросил Константин.
— Потому что ты нюня, — ответила Ева. — У тебя на лбу большими буквами с подсветкой написано: «трус и маменькин сынок».
Константин покраснел и отвернулся. О чём-то таком он догадывался, но ожидал сочувствия, а не этого жёсткого тона.
Домой шли молча. Ева смотрела, как он загребает грязный снег носками ботинок, как сутулится и надувает щёки от обиды, и желание пожалеть боролось в ней с желанием обидеть ещё сильнее. Константин даже с натяжкой не был опорой. Готова она и дальше мчаться его спасать в ситуациях, в которые мужчины его возраста даже не попали бы? Хочет играть роль старшей сестры, которая прибежит по первому зову, вытрет нос и вернёт отобранную обидчиком игрушку?
Дома Константин хотел её обнять, Ева убрала его руки, встала у окна.
— Даже Прудников, у которого, по сплетням, есть карманное зеркало, умеет драться, — сказала она.
— Откуда в тебе это первобытное, что мужчина должен драться?
— Мужчина должен быть в состоянии защитить хотя бы себя, — сказала Ева. — Дело не в драке вовсе, а в твоей неготовности ничего делать. Тебя водят за руку, ты привык и ни шагу в сторону. А стоит тебе остаться одному, как ты превращаешься в трёхлетнего ребёнка. Нет, хуже, в двадцатипятилетнего инфантильного человека.
Константин был не согласен с Евой, но спорить не стал. Ему не нравились эти обобщения. Должен то, должен это. Не все пришли в этот мир, чтобы драться и раздвигать толпу локтями. Все разные и имеют право быть такими, а не слепо следовать стереотипам.
Ева чувствовала себя разочарованной. Константин — это более благополучная версия мужчин её матери. Они прочитали меньше книг, и их никто не пристроил на удачную работу, но в остальном они точно так же не способны постоять за себя. Они ждут, когда их подберут, вымоют, накормят и согреют, но рассчитывать на поддержку от них нельзя.
Она подошла к шкафу, начала снимать с вешалок платья и класть их на спинку дивана.
— Что это значит? — спросил Константин.
— Я переезжаю.
— А как же я?
— Ты остаёшься.
— Но ведь я всё для тебя… — Константин взмахнул руками и тяжело опустился на диван.
— Да пойми ты уже, ты «всё для меня» — это только на словах! — сказала Ева. — Сделай ты хоть что-нибудь! Сделай!
— А что? Давай… Давай распишемся? Хочешь? Завтра пойдём и документы подадим.
— Хочу! — сказала Ева. Сказала назло Маргарите Львовне, но в тот момент она и сама поверила, что это ей нужно.
Предложение оказалось неожиданным для обоих. Никто из них не признался бы, что пожалел о сказанном уже через минуту. Стоит ли желание поставить заносчивую Маргариту Львовну на место обязательства тянуть Константина и в горе и в радости? Готов ли он сам к тому, чтобы иметь семью? Хватит ли смелости объявить об этом матери?
Заявление было подано, но целый месяц они о предстоящей росписи не говорили. Каждый втайне опасался (или надеялся?), что всё сорвётся по вине другой стороны.
За сутки до назначенной даты решили, что матерей стоит поставить в известность. Ева и Константин попрощались на остановке и поехали по своим домам.
В час следующего дня Ева стояла перед дворцом бракосочетания. Было пасмурно и сыро, снег сменялся дождём. Её проняла дрожь. До росписи оставалось тридцать минут.
Ночь она провела беспокойную, руки так и тянулись к телефону, чтобы отправить короткое сообщение об отмене, которое она набрала, но всё же не отправила.
Рядом притормозила машина. Водитель открыл дверцу, она узнала Владимира, брата Кости.
— Привет, — улыбнулся он. — Садись, чего мёрзнуть? Он не приедет.
— А что так? Мама не пустила?
— Всё сразу. Не готов, испугался ответственности, поддался влиянию. Поужинаем вместе? — предложил Владимир.
— Сыта по горло, — ответила Ева и зашагала прочь.
«Правильно, что маме говорить не стала, — подумала она. — Хорош жених, красиво кинул. Я бы не смогла, а он смог. Не такой он и слабый, оказывается».
Жених вышел из ванной с красным лицом. Маргарита дала ему две таблетки успокоительного, выпила и сама. Она укрыла его, села рядом и принялась убеждать, что всё к лучшему.
Photo by Nik Shuliahin on Unsplash
Предыдущая часть: Как снег на голову