Он слушал спокойно. Мэру хотелось покрасоваться. А Майрону хотелось пройтись по вечерней набережной с Элио, поужинать с ней в уютном ресторане.

Майрону нравилась уверенность, с которой Элио рассекала обволакивающую их дождливую темноту, как нож мягкое масло. Ему вообще нравились люди, которые знают, куда и зачем они идут.

Неприветливые переулки скрывали от праздных наивных туристов истинную грязь здешних мест. Сезон серых дождей фильтром накладывался на яркие граффити, контрастные фасады старинных зданий блекли и обманом сочных открыток притягивали еще не разочарованных зевак.

С ним ничего не происходило лет пятнадцать, он надежен и предсказуем, как старая шляпа. Его жизнь размеренна, репутация безупречна, он достойный член общества, и он сыт этим по горло.

Она ощущала себя равной Вере Дмитриевне, и никакие наказания не могли сломить в ней этого ощущения. Бабушка приняла это, но не сразу.

Ситуация в стране менялась, стало не до танцев. Как-то незаметно и молча перестали носить пионерские галстуки и значки с Ильичом.

— Не губите, доктор! Христом-богом прошу, не губите! — зачастил Хворостов, не делая попыток подняться, крестясь и хватая Полунского за ноги.

Ты смотришь на карты, приблизив их вплотную. А я смотрю на расстоянии, мне видно каждого игрока, и к каждому я могу заглянуть через плечо.