Сдачу себе
— Тем оно и закончилось, — с полуулыбкой произнес Антон, переводя взгляд с одного присутствующего на другого, что внимательно следили за жестикуляцией парня, откинувшегося на софу, покрытую ковром с вышитыми оленями. Он опрокинул в себя стопку горькой водки, сразу закусывая, пока не видела мать, солеными огурцами. — Меня домой привезли.
На фоне специально убавленный шумел «Джентльмены Удачи», что Романов находил даже ироничным, и теперь все присутствующие могли выслушать историю Антона, что до этого им не то, что скрывалась, но и не оглашалась открыто, «От» и «До». Сам он параллельно чистил мандарин Лерке, пока приехавший впервые за долгое время дядя Саша открывал бутылку белого вина, решая, что до полуночи ждать, как-то долго и лучший Новый год — тот, который с утра не помнишь, как отмечал. Отец же на скорость быстрее разделался с бутылкой коньяка, теперь поправлял упавший с ёлки под весом обмотанной разноцветной гирлянды дождик. Левину, что до этого разбил тройку стеклянных советских ещё игрушек это доверить было страшно.
Аромат цитруса смешался с атмосферой, казалось бы, не такого далекого старого Нового года тысяча девятьсот девяносто девятого, а тут на носу уже и двухтысячные… Новый век. А всё по-старому. Те же салюты и петарды за окном, те же салаты, та же ностальгия и атмосфера, что более не несла для Романова никакого праздника. Чистый лист, что позволяет думать, что до этого Антон умудрился изгваздать и засалить лишь страницы черновика. Но врет себе.
Мать с его девушкой и ее матерью подготавливали заправку салатам и просто доводили до идеала какие-то мелочи стола на кухне под треск старого радио. Новый год было решено отметить семьями. А молодежь после боя курантов отправилась бы привычно по своим делам. Никто особо не вдавался в подробности и просто радовались, что их к этому делу не припрягли. За исключением оторвать зад от дивана и принести-перенести что-то с кухни в зал.
По странному совпадению его девушку тоже звали Элей. Но не Эльвирой, а Эллой. Не как тогда его маленькую неразделенную и до каких-то пор острую болючую любовь. Он не знал, что с ней стало.
Антон чуял сквозь кисловатую пелену мандариновой кожуры запах табака при проходе ее мимо, но был удивлён, когда родители по этому поводу ничего не сказали. После случая с Леркой в их семье русло нанесло вымыванием и ветром другое. Поменялись крутой и пологий берег местами. Всё поменялось. Все поменялись. Да и Романов тоже.
— Врешь, — запротестовал активно Петя, имея желание встать для красноречия или хотя бы сопроводить речь экспрессивными жестами, но лежащая на его плече Лерка не давала ему этой возможности, — кончилось тогда только, когда мы тебя за два дня валерианкой отпоили, и ты перестал пришибленным быть. — Но там больше месяца на это ушло, благоразумно не добавил Левин. Он считал, что Романов ещё очень мягко отделался ото всего этого. Младший брат девчонки увлечённо слушал за потоком речи и не вмешивался, обнаруживая своё присутствие изредким шуршанием обертки от конфеты.
— А как вы там оказались вообще в тот момент? — спросил заинтересованно Игорь, что узнавал о своих детях весьма интересные факты и много нового. Это не было баранку машины крутить, тут участие надо было. А он понял, что в тот момент его как раз и не хватало. Теперь по-другому было и на каждую свою реплику ему Саша бил, сто в молодости они все и с Юркой тоже чем только не занимались, родители не знали и ничего, живые. Но Антон предпочитал, чтобы знали. В селе это носить было тяжко, а праздник… Вроде даже как-то и полегче стало.
— …Мы с самого начала выехали на моем авто, но я напряг Быкова, чтобы поменяться в центре Москвы, он мой знакомый хороший, а он сказал, что за Антона знает, — Романов усмехнулся эмоциональному порыву Левина. Сам он пропускал этот круг, как и Лерка, пока мужчины чокались стопками. — что они ездили в «Екай» и тот ему помог, потому монета за монету, — но если она с одинаковыми сторонами это однозначно или беспроигрышный, или безвыигрышный вариант, смотря на что поставить, — и предположил, что они скорее всего к Виктору. Севера брату, ну, и сказал, что может доехать, для меньшего подозрения он маякнет, как отъедут а они там и оказались. — засмеялся Левин. — Сказал вдвоём, удивились ещё тогда, правда, и он на телефоне предложил проехать с ними до поворота, ибо выезд там один, а дальше мы через пару машин и по маршруту для страховки. Так и доехали. Так и оказались. Это все Лерке «Спасибо», — он притянул ее за талию к себе на секунду, оставляя крепкий и собственнический поцелуй в висок, что перешёл в более мягкий.
— Но это было неожиданно, — сбил акцент на себя Романов с улыбкой, — я уже простился с жизнью, а мне прямо орет: «Антон, прыгай в машину! Давай, а ты че оглох?! Клади я сказал!». Если б не вы, я даже боюсь представить че было бы.
— Да под Горой ты бы лежал, — с усмешкой ответил Игорь почти одновременно с Левиным, кидая палочку сигареты себе за ухо из пачки. Оглянувшись, отломил себе кусок холодца. Сколько можно там суетиться? —Хотя вряд ли бы он так парился, просто с морга бы звоночек сделали через пару дней и все.
— А чего с ним стало-то? — акцентировал внимание на Михаиле дядя Саша. На плечах его болталась бежевая помятая куртка, как бы намекая тоже, что самое время перекурить, пока ещё есть возможность. Он перекатывал в руках зажигалку. — Он хоть ответил за это?
— Антон не дал мне на него накатать заяву, — с толикой неудовлетворённости и показательной обиды отозвался Петя.
— Вы договорились, — закатил глаза Романов. — Он меня отпускает, и все заглухает, никто никуда не рыпается. Если он держит своё слово, то я держу.
— Ты мой друг вообще-то. Как я типа, бл…ть, — сказал, будто прописную истину или точно евангелие прочитал Петя. — А если бы он не успокоился и тебя решил бы замочить?! И да, Петя «мудак-господи-черт-Сталина-на-него-нет», может тоже оказывается беспокоиться тогда выяснилось. — Антон же единственный, кто его в Сизо поехал забирать, когда с родителями в ссоре был, у него неделю потом он кантовался. Он слушал его нытьё, отпаивал рассолом и Левину стыдно даже было за это, ведь он рядом был всегда. Когда мать хоронили… А он ему путёвку в эту жизнь самолично в тот новый год выписал. Получите, распишитесь. Если бы не получилось так тогда, то даже представить не мог. Хорошо, что история не терпит сослагательного наклонения. Он же мог общаться с кем-угодно и говорить порой вообще что-угодно, но Антон стал больше, чем просто какой-то друг, почему постоянно к нему он и возвращался, как домой… И чай у него был вкуснее, и сахар слаще… — Тогда же я прокурил это ещё с красотулей Элечкой. Мне сказали, что заберёт некто Князев, постоянный клиент на это дело, но я сам-то не под своим. Имел дело с Ичевским, это ваш… — Романов кивнул. — Твои ещё дружки кстати были в списках нерегулярников. Решил попробовать относительно независимого заработка и палевности, все же не маленький мальчик. Да и надоело под батей все время вариться, а тут есть возможность с двух сторон посмотреть, как само ГНК, так и дилерство, что окажется интереснее…
— И?
— Контроль, конечно! Мне парень товар подогнал, чисто так, откатать свою синтетику. Он остатки продавал, ибо матери на операцию скопил и не надо ему больше, а прям передо мной парня скрутили, хорошего такого питерского барыгу… Ромка, прозвище него странное было ещё, он там один вообще, всего его так и звали Дилером. За сделки больше нескольких зарплат ментовских в месяц имел, но его клиент через третьи руки траванулся. Причём, даже не его таблетками, умора, конечно, но пятнашку дать хотели, чем кончилось не знаю. Дилерство это надо конспирироваться, передавать, либо, чтоб не дай бог к тебе приходили и забирали, больно надо, угрозы постоянные и неадекватные родственнички, ещё кто… Все же немного другая жизнь, учитывая, что буду я уже не сын депутата Петя Левин. А тут — красота! Даже взятку дадут, чтоб похлопотал или сразу откупятся, — он поднялся с насиженного места и всем составом они пошли перекуривать на два разных балкона, ибо на одном было уместиться попросту нереально. Дамы же расставляли салаты и поправляли смявшиеся покрывала.
— Тебе с такими мыслями в органы, Петь, нельзя.
— Да пол страны таких, не убудет. Да и я не записывался в хорошие люди, с обострённым чувством справедливости и прочей лабудой, — отмахнулся Левин, выпуская через нос дым торопливо, что чуть не закашлялся. — О чего понял, кстати. Это ж к ее хахалю так много машин было, будто президента хоронят, получается… Вот это я понимаю: кино.
Он призадумался. И, правда, кино.
Могло бы быть бесспорно.
«За проигранное пари и сверху за молчание. Было приятно иметь с тобой дело, но на дороге одной нам лучше не встречаться.
Сдачу оставь себе.
Король».
Но нет.
— Антош, сходи в магазин, колбасы не хватает! — мать прикрикнула и непонятно было то ли полушутливо, то ли серьезно. Они все уже рассаживались и переключили канал на «Голубой огонёк» для фона. Она чуть просунулась на открытый балкон, обтирая руки о фартук. В этот раз они, вроде как, предусмотрительно все купили. И он её не убеждал в магазине, что лежащих в холодильнике запасов хватит не только на два салата, но ещё и на месяц едьбы без выходов в магазин. Не хотелось ему опять также бегать и заносить в смену Светки недостающие когда-то за сигареты несколько копеек.
Издали показалась машина на дальнем свете с яркими белыми фарами. Романов лениво промазал по ней взглядом, думая, что такой шикарный автомобиль, Линкольн, явно не по их душу, сейчас того глядишь в коттеджи недавно обосновавшихся москвичей и свернёт. Для них слишком уж круто, таких больше со времён встреч с Королевым не видел. Но он, медленно сбрасывая скорость, остановился у подъезда Романова. Лицо выходящего было не рассмотреть, но по силуэту стало понятно, что это мужчина. Такие у них не живут, машин не имеют, максимум, «Хонды» какие-нибудь, да и не жили никогда такие щеголеватые. Это было понятно по пальто. Может, родственник чей приехавший? Да меньше, чем за пятнадцать минут до Нового года? Странно.
Антон передернул плечами, кидая бычок в стеклянный стакан. На этот раз он стоял на вынесенном столе. Но сам оставался неизменным. Хоть что-то. Да и то, пока не разобьётся. Послышалась громкая трель звонка.
— Я открою! — крикнул Антон, поправив ворот свитера, ибо оказался ближе всех к двери.
Он пошёл к ней немного медля. Романова накрыло необъяснимое нежелание эту дверь не открывать и, что ничего хорошего ждать за ней не придётся. Они же не ждут никого и ничего, так и зачем? Да и звонок они поставили совсем недавно снова. Был инцидент, что их от этого останавливал, когда Игорь выдергивал его с корнями после того, как менты понавтыкали спичек в звонок, а он слишком сильно дёрнул в коридоре. Хотел заткнуть, ибо он беспрерывно звонил, но получилось, что заткнул совсем.
С другой стороны, бояться ему нечего было. Он не собирался становиться Мишкой хотя бы потому, что до сих пор спал с открытыми дверями и не хранил пистолет ни под подушкой, ни в бардачке.
Антон распахнул дверь.
Лицо его, наверное, очень сильно изменилось, ибо собеседник добродушно усмехнулся. Перед Романовым стоял Виктор.
— С наступающим, Антош.
— Живой… — несмотря на пересохшее горло констатирующе озвучил Антон. Неверующе.
— Антон, кто? Пропустишь сейчас все! — крикнула Лерка из комнаты, выходя, но понимающе кивнув на взгляд Романова, оставила их.
— Как?
— Хорошая вещь броник, знаешь, — ухмыльнулся уголками губ Виктор, растирая рукой шею, на запястье болтались знакомые часы Картье, — лёгкий, удобный, но когда в упор — все-таки больно, — мужчина сощурился лениво, как кот на солнце. Он сделал отмечающий жест, вынимая из нагрудного кармана увесистую стопку зелёных купюр и особо не глядя располовинил ее надвое, — свечку поставишь. Знаешь за что.
Он издевается? Этих денег явно слишком много, даже если эта и его доля… Только если здесь две доли? На фоне начинал в это время шумом говорить выжатый на максимальную громкость Ельцин.
«…Мне на смену приходит новое поколение. Тех, кто может сделать больше и лучше… Уходя в отставку… Указ… Какой выбор вы сделаете в конце марта двухтысячного года. Будьте счастливы. Вы заслужили счастья и спокойствия». Свой Антон сделал ещё год назад. Не принёс он ни того, ни другого. Вряд ли сменившаяся цифра календаря повлияет. Вот так подарочек. Не раздалось ни одного громкого «Ура» и хлопков вылетающих пробок шампанского. Стояла поразительная тишина.
— Сдачу оставь себе, — мягко улыбнувшись, Виктор сунул растерянному парню деньги прямо в руки, тихо прикрывая за собой дверь. Дверь в старую жизнь.
Photo by Jp Valery on Unsplash
Автор публикации
