1915-й. Ответственность
Мысли были четкие, абсолютно не спутанные, Уманский хорошо осознавал порядок действий при первой помощи на уровне подсознательном и доведённом до автоматизма. Вероятнее, обморок от обморожения или воспаления хитрости, как вариант. Глянул секундно нос, щеки, уши.
«Забыл про кипяток сказать, но, думаю, сообразительная — догадается. Не напоить чаем, так если что в морду плеснуть», — со смехом подумал Уманский. Только скрылась девушка в парадной, как Алексей Петрович перекинул руку мужчины на своё плечо и резко перекинул его через корпус со свистом, придержав лицо коротко в обжигающей кучке снега.
«Извини, Крепп, твоё несчастье, что нашатырь я в полевой аптечке ношу, а не в складках шинели». Проверил специально, чтоб головой ненароком не напоролся на ржавый гвоздь, не хотелось бы такой досадливой случайности. Хотя досады, определённо, у него самого было бы немного.
— Кончай этот спектакль одного актёра, дорогой приятель мной горячо любимого Дмитрия, — дёрнул мужчину за загривок на себя Уманский, второй рукой на всякий случай придерживая руки, да глядя в лицо с более высокой позиции. — Я далеко не идиот. Будешь играть свой спектакль умело, останется между нами, как и цель твоего здесь ошивания, — он щёлкнул по носу не без удовольствия. — Не божеским тебя приведением сюда носит, как неприкаянного, не поверю.
— О, мне немного лучше, — подал голос Крепп, отплёвываясь от снега. — Право, ужасно неловко вышло. Благодарю вас. Я пойду, — он дёрнулся из рук Уманского.
Уманский под конец уже и не держал, поэтому даже вскинул руки, мол, о чем речь.
Выбежала Лиза в распахнутом пальто, держа стакан с водой. Удивлённо посмотрела на Креппа, отряхивающего свой картуз.
— Пойду я, — повторил он.
— Куда же вы в таком состоянии, господин Крепп? — спросила Елизавета. — Извольте подняться ко мне.
— Действительно, куда вы в таком виде, — посмотрел исподлобья Алексей, повторив. Толкнул в задумчивости язык за щеку. Но мысленно порадовался, что тому гораздо лучше и его не придётся, действительно, заносить и отогревать при помощи подручных средств.
Крепп бросил взгляд на Уманского. «А вдруг он неслучайно с ней? — пронзила его догадка. — Вдруг всё было заранее спланировано, а уж обмануть наивную провинциалку труда не стоит. Тогда всё-всё пропало. И засада у Циперовича — не просто так именно сегодня была».
Елизавета стояла и смотрела на него выжидающе и строго, как учительница, которой он не может ответить урок.
«Но у неё цветы были в руках, — подумал Крепп. — Стали бы они тратиться на цветы?»
— Я… простите меня, — пробормотал Крепп, пятясь к обочине. — Я проходил мимо, хотел убедиться, что у вас всё в порядке, ведь я чувствую за вас ответственность перед Дмитрием. — «Боже, как складно я вру». — Не увидел света в окнах и разволновался. Решил подождать. Ну а теперь я с чистою совестью спешу откланяться.
— Осторожней, — более примирительно и снисходительно шикнул Уманский, глядя, как Крепп пятится всё ближе к несчастному поребрику.
«Бог простит, я нет», — мысленно открестился Алексей Петрович. На протяжении речи он лишь улыбался, перестукивая пальцами по предплечью. Не думал, не знал, а индюк думал — а в суп всё равно попал, но от нелепицы и какой-то несуразицы в устах встал добрый смешок.
Крепп изобразил неловкий поклон и пошёл прочь.
Елизавета вздохнула. Какой же он несуразный.
— Что это было, — покачал головой со смешком, дёрнув губы в однобокой улыбке, Уманский. — Запахните пальто, холодно, ей-богу, — показательно запахнул упомянутую вещь Алексей, через плечо глянув на фигуру удаляющуюся. Поправил фуражку.
Ради этого выражения лица определённо стоило немного постараться.
Простившись с Уманским, Елизавета поднялась к себе. Миновала тёмную прихожую и села за стол с неубранной после чаепития посудой. Мерно тикали ходики на стене. Она взяла с краю букет, который оставила второпях, когда забегала для водой для Креппа, потёрлась щекой о холодную шёлковость лепестков. Хорошо бы уже лечь в постель и вспоминать богатый событиями день, и мечтать о новой встрече с Алексеем. Не сразу услышала стук, осторожный и монотонный. Она вскочила, подумав, что это Уманский, но уже подходя к двери догадалась, кого увидит. Офицер бы стучал вовсе не так.
— Елизавета Павловна, это я, — сказал Крепп и сделал попытку улыбнуться. Его трясло, губы не слушались, и вместо улыбки вышла у него пугающая гримаса.
— Вам плохо, господин Крепп? Да проходите же, не стойте в дверях, — Елизавета втянула его за порог.
Она усадила его в кресло, укрыла двумя пледами и пошла греть воду. Не слушая никаких возражений, заставила разуться и поставить ноги в таз с горячей водой. Следом она принесла чай, Крепп хотел было освободить из-под пледа руки, но Елизавета запретила.
— Да сидите уж так, господин Крепп. Я сама.
По лицу Креппа скользнула ухмылка: графская дочка ноги ему парит и чаем с ложечки поит. Он съел несколько бутербродов с домашней колбасой, колючее тепло начало разливаться по телу, и он осмелел.
— А что, Елизавета Павловна, нет ли у вас чего покрепче? Коньяка или настойки какой? Это бы пошло мне на пользу.
— Не знаю, господин Крепп. Я поищу.
Пока девушки не было, Крепп успел задремать. Она вернулась со стаканом, до краёв наполненным тёмно-янтарным коньяком.
— Да вы прикончить меня хотите? — спросил Крепп.
— Отлить половину?
— Нет, оставьте, не хочу вас гонять туда-сюда, — великодушно сказал Крепп и пригубил из стакана. — Ух, хор-р-рошо!
— Ну а раз хорошо, то и рассказывайте, что с вами случилось, господин Крепп, — потребовала Елизавета.
— Нет, этого я вам сказать не могу, — махнул головой Крепп, пролив на себя добрую половину коньяка. — Да вы и не поймёте. Однако знайте, что совсем скоро настанут другие времена, — сказал он мечтательно. Креппа заметно развезло, ему захотелось разговаривать и поучать. И кто, как не он, сможет просветить эту наивную барышню? — Все люди станут равны, всякое угнетение исчезнет.
— Кто же вас угнетает, позвольте поинтересоваться?
Крепп задумался, уставившись на девушку.
— Меня, допустим, никто, — сказал он. — Но думать надо о всех людях разом, а не о себе. Этим-то мы и отличаемся…
— Вы — это кто, господин Крепп?
Крепп понял, что болтает лишнее, и испуганно зажал рот двумя руками.
— Да успокойтесь, господин Крепп, я вас не выдам, — озорно подмигнула ему Елизавета и рассмеялась. — Спать у меня изволите или…
— Да, Елизавета Павловна, позвольте уж остаться. Я вас не стесню и чуть свет уберусь. Такие обстоятельства, — он покрутил пальцами в воздухе, силясь что-то изобразить.
Крепп остался в гостиной, Елизавета постелила ему на диване, сама же отправилась в спальню. Она закрылась на задвижку и подпёрла дверь стулом. Господин Крепп, несмотря на свою кажущуюся безобидность, всё же вызывал опасения.
Photo by Pete Linforth on Pixabay
Автор публикации
