Сны забываются. Причины
Львов присел на поваленное дерево у воды и закурил. Зря он с ней так. После того, как он пропал внезапно на десять месяцев, за которые от него не было ни одного письма, она и вовсе могла бы с ним не разговаривать. У неё были причины обижаться, была возможность разлюбить, и на это он надеялся, этого же и опасался. Хотелось защитить её от целого мира, но кто защитит Аглаю от него самого?
Он дёрнулся, заслышав шаги за спиной, оглянулся со вновь ударившимся в галоп сердцем, кисло поморщился, увидев помещицу Любовь Андреевну Гапонову в платье черничного цвета.
Гапоновой было около сорока лет, но она молодилась и предпочитала общество молодых офицеров и интересных людей, к знакомству с которыми стремилась всеми силами. Николай Львов был ею причислен к интересным, она была ему представлена много лет назад, но тогда он на неё внимания не обратил. Второй шанс у неё появился, когда она взяла под своё навязчивое покровительство Аглаю, только приехавшую в их город.
Львов при виде Аглаи дар речи потерял. Пусть это длилось каких-то пару минут, но до сих пор то ощущение было в нём живо. Он наблюдал за ней весь вечер, его раздражали крутящиеся возле неё мужчины и Любовь Андреевна.
Михаил Ильич, девяностолетний старик с ясным разумом, присел на диван возле Львова и сказал, угадав направление его взгляда:
— Познакомьтесь непременно с Аглаей Сергеевной, друг мой. Да заберите из этого общества, ей тут не место.
Действительно, хотелось взять девушку за руку и вывести за собой в прохладу тёмных аллей.
Львов направился к дамам. Гапонова оживилась. Львов поцеловал руку Аглаи, взглянул в её спокойные серые глаза и понял, что уже влюбился, но он не собирался сдаваться так просто. Гапонова набросилась на него со своими рафинированными мыслями и страданиями, а он, как человек, не чуждый светских манер, вступил с ней в беседу и пригласил на танец.
Он распустил павлиний хвост, чтобы показать Аглае, как он хорош, а она смотреть не стала и ушла.
— Ну и болван же вы, друг мой, — сказал Михаил Ильич, когда Львов, не держащийся на ногах от выпитого, полез прятаться за диван от разыскивающей его Гапоновой.
Львов притоптал окурок, изобразил на лице подобие радушия.
— Николай Владимирович, не успели появиться, как сразу скрылись от глаз людских, — сказала Гапонова с приторностью в голосе и погрозила ему пальцем. — Но от меня не спрячетесь.
— Действительно, Любовь Андреевна, вы и мёртвого из-под земли достанете, — ответил Львов, целуя её руку.
— Ну же, угадайте, как я поняла, что вы объявились? — спросила она и сразу же ответила: — Аглаю Сергеевну видела, она сияет…
— Не надо о ней, — жёстко оборвал Львов. Он не желал слушать рассуждения взбалмошной дамы, но от Любови Андреевны просто не отделаешься.
— Грядут большие перемены, Николай Владимирович, — сказала Гапонова, оглянувшись по сторонам. — Августа Леопольдовна храбрится, но и её уже коснулось, хоть ваш брат и оберегает её всеми силами. На прошлой неделе господин Увалов открыто назвал её шпионкой, а на сегодняшнее торжество явилась от силы треть приглашённых…
— Не собирайте сплетни, Любовь Андреевна, от них пищеварение нарушается, — усмехнулся Львов. — Но вы правы — будет очень плохо. Выживем в войне — а всё начнётся сызнова. Восстановление страны и взаимопонимания…
— Не восстанавливать надо, а разрушать и новое строить! — с жаром воскликнула Гапонова.
— На крови, на костях строить будете, Любовь Андреевна? Не понимаю, вам-то это зачем? Имение богатое, сады яблоневые, заводик мыловаренный в наследство получили, варите варенье и мыло, радуйтесь жизни да молитесь, чтобы всего не лишиться в одночасье.
— Да, пусть я богата, но то не мой выбор, — сказала Гапонова. — Я готова продать всё, разобрать имение по кирпичику, деревья вырубить и все средства отдать на нужды…
— Опять вы за своё, Любовь Андреевна, — перебил её Львов и поднялся, отряхивая брюки. — Разбирать и рубить — ума много не надо. Созидание — вот бы вам чем заняться, к чему и остальных призывать. Вспомните вы мои слова, когда среди вожделенных развалин по колено в крови окажетесь, да поздно будет. Идёмте лучше за здравие именинника выпьем, — сказал он примирительно, чтобы сгладить резкость.
Photo by anncapictures on Pixabay
Автор публикации
