Парень рассматривал лениво плывущие по небу облака, угадывая в них очертания людей, животных, геометрических фигур, пока собеседник что-то рассказывал малозначимое о своей жизни. Накрыло чувство, будто закинулся от бессонницы феназепамом и после хорошей ночи беспробудного сна до сих пор качало. Слух ни разу не зацепился за что-то, выходящее за рамки нормального, но успокоиться это не заставило.

— Дань?! — Савицкий устремил туманный взгляд к источнику звука, откуда, как ему казалось, донеслось обращение. Взгляд сразу же упёрся в ребят, что тоже, видно, шли домой.

С объятиями налетела Оля порывисто, прижимаясь крепко и шепча неразборчиво что-то в шею. Данил не слышал, неловко приобнимая за плечи. Взглядом пересеклись и с Миленой. Больше прежней враждебности не читалось, лишь чувство распрямившейся пружины, она выглядела помятой и усталой.

Денис слабо улыбнулся. Он слегка волочил за собой ногу и Данилу хотелось заметить очевидный факт его хромоты с подобием сожаления, искреннего, но побоялся того, что воспримет за насмешку и язву. Ненужная эта морока. Потому и молчал, лишь подставил руку немо, от которой сам Денис отказался, одной ладонью взмахивая флегматично. Режет. Чертова лестница. Хотя успехом было то, что на штырь не налетел — меньшее чем отделался бы в том случае, так это потерей глаза.

— Ты совсем на последнем держишься? — спросил Вишневский, пока девушки активно расспрашивали его не такого давнего собеседника.

— Ты о чем?

— Я не слепой, Дань. У тебя вид… — но Денис был прерван репликой Данила.

— Ну, а чего? Плакать это все же нервы, мне легче сходить поссать, если ты об этом… — он закатил глаза секундно, такое выражение лица у него было по жизни. Мол, день другой, а дерьмо все то же… Душу, однако, облегчить не то, чтобы хотелось.

— Ты где был-то? Ментов что ли нашёл? — он дернул головой в сторону Николая, что рассказывал о чем-то из своей медицинской практики. Предположение было верным, но информация не несла никакой содержательности тому, кто в этом не разбирался. Денис сказал, что Регина бы оценила.

— Он, вроде, не мент, но за нечисть местную шарит… А там и дождь, какое, не до ментов стало, — решил опустить подробности парень, что хотел спокойно и мирно свалить отсюда и никогда больше не вспоминать произошедшее. Упёрся взглядом в зелёные напротив и не смог, мысли, как море перед Моисеем разошлись.

— Кстати об этом… Можешь смеяться, можешь удивляться, можешь сказать: «А я говорил», — Данил был заинтригован таким началом предложения — тот загадочник нам такую лабуду наплёл, что-то про порядок, про прочее, я записал, покажу, как придём. А потом, как сиганёт от ударов колокола вниз…

— Как в каноничных сказках что ли?

— Именно! — хлопнул в ладоши Вишневский со смешком — а то, говорят, чай, не в сказке живем!

— Ден, — улыбку с лица Савицкого не сдуло, но Вишневский отметил некоторую перемену в настроении, поэтому чуть не всем телом обернулся, внимательно глядя. Ух, и навернется же! — он мне у него предложил остаться, но мне, что там, что там, типа… — наклонившись тихо проговорил Савицкий, не хотел признавать того, что ему неуютно и страшно, наверное, — А если то вернется, да и, как вариант чего-то узнать… Как лучше сделать-то?

— По лицу вроде ни насильник, ни маньяк, ни маньяк-насильник… — приложил палец к подбородку Вишневский.

— Ден!

— Ладно-ладно, я стебусь. Честно, — Денис руку в волосы запустил, акцентируя — я бы не стал. У кого ты там, у деда нашего спросить хотел? Нам сейчас делиться, точнее тебе отделяться, глупо. У нас Лёня больной, да девчонки, тебя ещё не хватало.

— А если оно снова…? — продолжать Данил не стал, понятно было о чем идёт речь.

— Я в церкви рябину сушеную взял, на «Пятнице» говорили, что от нечистых сил, да и нечисть в дом не позовёшь, она, вроде, не пойдёт. Если чего соли рассыпем, да дежурить будем, не ссы! — усмехнулся позитивно и, воодушевляюще спародировав известный жест Буйного, сказал Денис под раздражённое Савицкого, что это он сам себя успокаивает, а сам он вообще не боится — Ибо я понял к чему ты клонишь, к нему идти хочу ещё меньше с тобой за компанию, не думаю, что много скажет. Или что-то в стиле того полоумного.

— А есть у вас места горелые тут? — донеслось громкое изречение Оли по отношению к Николаю, речь которого тянулась мёдом над чашкой чёрного чая с лимоном. Денис и Данил нагнали в два шага ушедших вперёд, услышав интересную тему.

Пока сидели в церкви несколько предположений молодые люди построили, поэтому истолковали «Где огонь, там и дым, торопитесь… Время ещё есть», как что-то связанное с горением, не прошедшие же костры праздников имелись ввиду. Это что-то было будущего времени. «Первый круг подойдёт к завершению, когда Илья-Пророк, проедет на своей колеснице по небосводу» мог означать лишь следующий день? Небольшой промежуток времени, который заканчивался тем, что их выкосит, ведь он колесит на протяжении трёхсот шестидесяти пяти дней, а их всего-то восемь, иначе, как было по-другому толковать оставшееся от толпы слабое меньшинство и их мало сравнимую по силе с чем-то лепту? Лепра… Святого Лазаря, скорбная болезнь, разбившая Балдуина четвёртого, а после сдача Иерусалима. Если он им проповедовал священные писания, то это относилось к предательству Иуды. Среди них кто-то был лишним. В голове не укладывалось, ибо лишний был единственным зрячим. Что бы это не значило…

— Так конюшня одна только, — подумав, произнёс мужчина. Вишневский сунул беззвучно в руки Савицкого блокнот и он понял, что пропустил явно что-то важное — она за полем, перелесок, могу сводить… Только вам зачем?

— Но рынок… — Савицкий не заметил, что сказал это вслух, как понял, так прикусил язык с силой.

— Что? — мужчина поменялся в лице совсем неощутимо, но Данил выцепил, точно он сказал что-то лишнее и неположенное, что-то страшное и одному ему известное.

— Говорю «Да», наших возьмём, как раз, с дедом поговорите и может отведёте сразу, если не далеко, не хочется растягивать, — улыбнулся Савицкий непринуждённо, не заметив, как его понесло — дальше-то по людям ходить будем, немного напряжно по времени, а в потёмках нормально не снять, ничего!

— А вы не знаете, как это переводится? — поняв, что надо пресечь поток словесный, что не учитывал ни пропажу Ники, ни болезнь Ларина, Милена ткнула отдельный вырванный лист с по памяти записанной транскрипцией.

— Өлөөн хайата, — перекатил на языке Николай, приостановившись. — Мертвая гора. Это вон тот холм за лесом, — махнул он рукой — как раз по направлению, до него правда идти дольше, но тоже можем сходить, было бы желание.

— Вы здесь все знаете, — восхищенно проговорила Оля, совсем отводя внимание от парней — А почему сгорела конюшня, может есть какая-то колоритная история об этом? — ее поддержала следующей репликой и нехотя Милена, понимая, что одна она не справится — Раз она единственная, не знаю, Перун покарал?

— У нас здесь чуть не каждый дом имеет свою колоритную историю, начали бы ходить, так узнали, даже на Гамаду попали, не рассказывали вам что ли? — засмеялся Николай Алексеевич — У нас все держится больше в рамках реальности, все не ящик, будто шаманы тут с бубнами пляшем и ещё какие глупости.

— Нет, не рассказывали, — «Авгий в помощь…» так Авгиевы конюшни в прямом смысле были? Вот уж не наступить в навоз, все одно говно. А не какое-то захламлённое место, пропитанное грязью и беспорядком… Хотя, учитывая, что оно заброшено, вполне соответствует.

— Странно, обычно сразу в это окунают приезжих, после чего те уезжают при первой возможности. Своего рода способ развлечений не любящих чужаков людей, а там, кто знает… — многозначительно улыбнулся их спутник — Как старики говорят, немцев сюда сбагрили со столицы, не простых, а они, прознав о разных мистических свойствах местности, соображали что-то, нацеленное на уничтожение доброй части человечества. Ананербе что ли, но стали частью русского комплекса, о чем говорить не принято было, — «Говорить не принято, но я знаю и расскажу» язвительно процедил голос в голове Савицкого, напоминая о том, что верить никому нельзя, но и от себя ты тоже никуда не убежишь — Умом тронулись, друг друга попереубивали на наш Гамада, в районе острова леса, но с дьяволом связаться у них вышло, обряд был на Мертвой Горе, но не дождались его прихода. Вот и поплатились, больше их никто не видел. Но с тех пор есть понятие открывающегося сезона охоты, где этому демону приносят жертвоприношения, чтобы урожай был, беды обходили и прочее.

— Небось ещё по семь человек, как смертных грехов, — Вишневский усмехнулся, сложив руки на груди.

— По семь. — посмотрел сначала расфокусированным взглядом сквозь силуэты ребят Николай, а после вполне осознанно, подтверждая шутливое предположение.

— А что с ней стало, если все так хорошо было? — на помощь горе-шутнику пришёл Савицкий.

— Сгорела, как пропустили раз тогда, но ничего страшного в тот год не произошло, поэтому все выдохнули. Старые байки. Да ненадолго, тогда как раз призыв громыхнул на Афганскую — ни одного выжившего. Вместо семи — больше половины деревни. У нас хотел застраиваться один на пустыре после, снести это все, так выжила его неведомая сила, покой и старый порядок охраняющая. С тех пор по мелочи, как кости там выкопали, людей положили, да поляны выжгли. Пытались снова даже ее отстроить — погорела. Тот участок леса именуют Гибелью Авантюриста, но звучит, как «Приз». Авантюрист бирииһэ. Награда — смерть. Как-то так.

Совсем скоро уже была видна крыша их дома под настораживающий диалог. Ещё недавно потянуло бы с этого рассмеяться, да кинуть в огромное полотно киноэкрана попкорном с криком, что это вата. Но, как известно, ложь должна держаться в рамках правдоподобности, а правда не обязана, поэтому может быть более, чем невероятной.

— Мы вернулись! — громко ознаменовал Денис, как только они вошли.

Николай застыл на пороге, точно не мог пройти без приглашения и сдвинуться с места вообще.

— Проходите, — коротко бросила Милена без особого желания, огибая мужчину, тоже, особое приглашение ему нужно, понимаете ли.

Супружеская чета была на кухне. Серафим Андреевич, сидя за столом, разламывал крутые яйца почти что на ровные идеальные половины и, вытаскивая желток, откладывал к прилично накопившейся кучке бледно-желтых шариков. Сам отправлял белок в рот. Женщина, словно не заметив их прихода, привычным жестом проделала тоже самое с оставшейся частью яйца, пройдя расстояние от плиты и обратно. На плите, аппетитно шипя, жарились блины, почти не пузырясь. К ним сейчас бы чиабатту…

«Вот это взаимовыгодный союз, если и брак, то только такой… Как красиво любовь-то обозвал, ещё бы в неё верил.» подумал про себя Данил, но поток его мыслей пресёк диалог с соседней комнаты. А самому захотелось щей недельных невыразимо из холодильника кислых, чтобы хлеба тут покрошить. Он никогда не мог размачивать нормально хлеб, всегда до мякиша топил. А того самого не поест уже с петрушкой… Это место словно вытягивало из него клещами ненужные нежелательные эмоции и воспоминания. Перестал быть гипсовым слепком, стал рассыпавшимися белыми осколками порошковыми. Он не столь многого в жизни хотел, но и готов к желаемому не был.

— Гер, да какая разница! — уставший голос рассек комнату и раздался грохот падения чего-то увесистого или кого-то.

— Один е…ет, другой дразнится! — не заставило себя долго ждать и Савицкий в себя усмехнулся. Вот, как сразу, своих — за версту слышно.

Денис пошёл узнать в чем дело, пока старые друзья явно были не особо рады друг другу. Как говорилось: «Я в душу тебе же не доплюну, но очень постараюсь». Данил поймал себя на мысли, что, наверное, также на мать после смерти деда глядел, выглядело даже забавно. Не пресловутое, как волки друг на друга, а именно забавно, когда кулаки чешутся, а сделать ничего не можешь. Когда ты пришибленный слегка спрашиваешь, мол, закончили? А в ответ: «Да завали, нет!», но тишина слышится, ибо волна сбита. Батя бы сказал: они ругаются, но я не понимаю петушиный.

— Ребят, у вас тут что? — курчавая макушка Дениса осторожно просунулась в дверной проем, не дай бог словить что-то по голове.

— Да нормально все, — отозвался Гера, что изо рта переместит сигарету за ухо, складывая руки на коленях. Рыжие волосы закрыли лицо и зелёные блуждающие глаза.

— Не нормально. Он телефон утопил в бочке с водой, теперь на батарее сушится аккумулятор отдельно и телефон отдельно, — отозвалась мрачно Регина.

— Как знал старый взял Alcatel, — попытался найти в сложившейся ситуации какие-то плюсы Долохов — но связи тут и в помине… Сеть для рыб в пруду.

— Мы на гору пойдём, там история прям по нашей части, вроде аномальная зона, может поймаем? — Вишневский даже удивился, как быстро нашёлся повод для того, чтобы сходить на конюшню и Гору разом. Только придется или сменятся или остаться, это очевидно, кому-то — Лёня как?

— Живой, — послышался голос сиплый и тут же сухой кашель. Регина подвинулась, точно давая оценить ситуацию самому.

Ларин выглядел чудовищно бледным и совсем не соответствовал своему прежнему щегольскому дорогому виду, где чего стоили одни только часы… Rolex оригинальные, кому бы сдались в глуши, сейчас явно не могли помочь его состоянию. В столице или хотя бы в городе — без сомнений, но Долохов не помнил ни одного поблизости, чтобы было меньше полутора суток, да и не на чем. Он был на фоне всей комнаты невыразимо тусклым.

— Гер, тебе надо идти, ты все же наш лидер, я посижу, — вздохнула девушка, отодвигая прилипшую влажную челку на бок.

— Хоть немного получше? — искренне поинтересовался Вишневский, ладони кладя обоим на плечи, вставая в середину.

— Нормально, — дёрнув уголок губ в сторону произнёс Долохов, отклоняясь от прикосновения.

— Это ещё пара дней слабости, как минимум, и жар поднялся, надо будет снова таблетки спросить. — «Эдакое лекарство от здоровья», — подумалось непроизвольно Денису и он понял, что не хочет брать у этих людей ничего.

— У меня есть, я сейчас. В рюкзаке, — Вишневский был уверен, что что-то в своём рюкзаке или сумках он найдёт. Они же ходячая аптека, как и полагается русским.

Вишневский влетел обратно на кухню, напоследок потную, но холодную ладонь Ларина в поддержке сжав. Смотреть было тяжело даже как-то физически. Он потёр с усилием глаза, стараясь избавиться от не самых радужных, возникающих в голове, мыслей.

— Кто ищет, тот всегда найдёт, да Николай? Зашел-таки… — донёсся до него обрывок разговора. В Савицкого взглядом упёрся, но тот выглядел выпавшим из реальности, тягая чай.

— Молодежь, — расплылся в сладкой улыбке их бывший и в скором времени снова нынешний попутчик — по их просьбе на Гору веду, да может со мной один пойдёт… — с интригующей паузой произнёс Николай.

— Не пойдёт, — осек ощетинившийся Серафим Андреевич. Стал похож на Цербера из мифов древней Греции, в то время, как и Николай не лучше. Улыбается, а чувство, что заместо одной головы, как у гидры, с девять.

— Это уж, как сам решит, — вскинул руки невинно, точно утащил конфету, но не хотел в этом признаваться, Николай.

— Не пойду, Николай Алексеевич, — глядя из под опущенных ресниц проговорил зажёванно Савицкий, чувствуя прессинг с двух сторон невидимый, но если рядом с ним был верящий ему Вишневский, готовый решать проблемы по мере их поступления вместе, то, пожалуй, ему было уже и не страшно. Между Сциллой и Харибдой не выбирают.

— То твой выбор, Данил, — реплика со стороны Николая прозвучало одновременно и сухо, и достаточно экспрессивно. Он кинулся этой фразой, как перчаткой в лицо, не иначе.

У чая в одночасье вкус пропал, не вино, но превратился в воду, отметил Даня. Воздух и тот слаще был. Под пристальным и въедливым взглядом Николая он стал огромным и язык Савицкий безбожно обжег.

— Слазьте на чердак за инструментом, скорее всего та конюшня заколочена, — отозвался более миролюбиво дед, словно той репликой Данил пригвоздил себя к ним намертво. Приклеил, примотал на скотч. В нем просто колыхнулся огонёк сомнения относительно Николая. Было в нем что-то хозяйское по ситуации. Напрягало. Ещё и эта ситуация с чаем наводила на мысли, что это он и есть, колдун. Пам. Хтоническая Сила.

А улыбка у Данила наскоро склеенная и неприятная, будто доказать хотел, что сильный, что все равно… От неё внутри у Рыковой что-то хрустит, у Дениса и вовсе ломается. Милена непроизвольно думает, что лучше бы он дальше нёс какой-то свой идиотический бред, нежели смотрел без слов вот так. Вставал флегматично, что точно носом вниз навзничь упадёт, не выставляя вперёд рук, и больше не проснётся. С театром красивым, натурально Станиславского, в мыслях, да с грязным борделем в глубине подсознания.

Чаще просто легче сделать вид, что у тебя всё хорошо, нежели объяснять, как оно есть на самом деле. Его-то тараканы в голове в припадках о черепную коробку бьются, что с чужими станет — не знал. Денис смотрел на резкую перемену не на как само собой разумеющееся, с настороженностью, но не знал, что предпринять. Отошёл с хода, сталкиваясь взглядом с Герой.

— Я схожу, — вкрадчиво сказал Савицкий, сам себе будто, наскакивая на Долохова в проходе оттого, что покачнулся. Однако дважды лидера просить подстраховать парня не надо — понятливый.

Photo by Enrique Meseguer on Pixabay

Продолжение: Скелеты в шкафу

Предыдущая часть: Ответы

Начало: Чёртовы пальцы

Хотите рассказать свою историю?
Зарегистрируйтесь или войдите в личный кабинет и добавьте публикацию!