Сдачу себе. Преемственность

365
0
Поделиться:

Романов обнаружил себя в незнакомой квартире на разложенном, скрипящем при любом телодвижении, кресле в углу полутёмной комнаты. Теперь уже не такой незнакомой. Память медленно подбрасывала картинки. Солнце стояло за окном не диском ночного клуба, а блеклой желтой лампочкой с противным светом… Но его проникновению препятствовали тяжёлые и плотные темные шторы, что заботливо кто-то задвинул. Парень залпом осушил стоящий на прикроватной тумбочке увесистый пол-литровый бокал с водой. Голова была отвратительно тяжелой и тупой, но не болела. А в горле стоял кислый и горький привкус таблеток.

Антон отогнул часть одеяла без пододеяльника, оно было тонкое, мятного цвета, летнее совсем. Он слабо помнил хоть что-то, после того, как напился в хлам с Королевым у него на кухне в ночь.

Выплакал от досады все, что мог позволить скромный в ресурсах организм. Беззвучно, сухо, тихо. Романов не заботился о своём положении и сомневался, что хоть что-то из того хаотичного набора озвученных без предварительной обработки мыслей Королев понял. Едва волочащийся язык, невозможность сформулировать претензию к фактически прекрасному существованию, с Королевым он словно разорвал какой-то порочный круг. Антон выкурил полпачки, сумбурно продолжая изливать душу. Его грудь разрывало от яда обиды, и ожог на пальцах от обугленного фильтра не мог сравниться с тем окурком, что исправно тушили о сердце. Когда у тебя внутри пожар, об него невозможно потушить окурок. Он мог забыть бы этот инцидент, когда Романов попытался затушить сигарету о ладонь, не хлопать бы. Безусловно мог, но это не значило бы, что забытое перестанет в конечном счёте существовать.

Михаил, может, и не понимал, но делал вид, что понимает, выслушивал и просто давал выговориться, отодвигая с заботой о его голове стакан. На самом деле прекрасно понимал, когда тебе говорят, что у тебя все есть, что все хорошо, что твои проблемы мелочны и пора переставать страдать по жизни херней, балду пинать… И половину ночи ему носил тазики туда-обратно, ибо кроме языка плелись ещё и ноги…

— Антоха! — Королев, вовремя не сорентировавшийся оттого, что тоже разделил за компанию добрую часть бутылки, охнул. Романов с хриплым смехом уже лежал в широком коридоре, распластавшийся поперёк почти по всей длине. Ощущал себя Левиным. Антон очень редко так пил, чтобы от самого себя было тошно. А Петя так и норовил прилечь на горизонтальной поверхности. На деле это уже тогда выглядело так, словно он простукивает полы в поисках каких-то тайников.

Зная его типа «друзей», что деньги, порошки, бутылки затыкали в стены, под полы, под обои, он уже ничему не удивлялся.

— Миш, прости, — он снова булькающе засмеялся, цепляясь за плечи мужчины, чтобы тому было удобнее его поднять. Он чувствовал себя пятым колесом четырёхколёсного детского велосипеда, и была мысль уйти. Лишний. Не место.

— Ничем не ударился, нормально? — поинтересовался Королев серьезно, придерживая парня за плечо одной ладонью. Челюсть его была напряжена. — Я ещё аптечку не убрал, — проговорил он, наклонившись к лицу, чтобы было доходчивее. — Сквозь такие же медные трубы, огонь и воду я ее доставать потом не хочу.

— Все нормально! — замотал головой активно Романов с улыбкой.

— Точно? — недоверчиво покосился на парня Михаил. Людей судят обычно по себе, и сам он в травму поехал только после того, как Зенин бросил слово кривое о том, что он ногу таскает уже какой день. Королев имел излишне высокий болевой порок, но мог, зная это, банально пожать плечами и не заметить. Точно так же он уже с искривлённой несущественно переносицей приехал в ночь к отцу в участок, зная, что у них там врач сейчас. Аристарх Левин помимо своей выдающейся политической деятельности по первому образованию был врачом. Приехал вытаскивать пулю, уехал ещё с носом.

А с сыном его он имел честь многократно встречаться в отделе по мелочам, когда он в очередной раз с чем-то попадался, а Михаил нес отцу варёную курицу на обед. Потому что бежать надо было посреди ночи срочно, какое уж там…

А Левин молодец… Одна фамилия, а сколько воспоминаний… Если смех продлевает жизнь, то Королёв стал бы бессмертным, тусуясь в отцовском кабинете, когда к нему заглядывал Аристарх Андреевич. Последний раз его сын довёл новоявленного, приехавшего с практики европейской, психолога. А тот терпеть не стал, да за моральный ущерб подал сто пятьдесят первую, огибая загребущие депутатские руки, за регулярное насилие над его мозгами и оскорбления из разряда «Долбанутый». Ну, если он действительно не долбанутый, то долбаный точно, раз с этим пошёл в ментовку. В психологи нормальные и не подадутся, крайне непрестижная работа, скорее сойти с ума было вероятнее, чем заработать денег. Но так Аристарх Андреевич обновил им практически весь автопарк в какой-то момент и даже закупил импортное оборудование для особых отделов. Меж их семьями была особая связь ещё с поколения родителей, где отец Аристарха и дед самого Королева вели совместное дело, после чего резко разбогатели и стали уважаемыми людьми. Руду копали где-то, а тогда как раз Докторов, первый секретарь горкома партии, в лице парторгома был главенствующим на комбинате вплоть до лучших годов молодости отца.

У Королёва был намётан глаз абсолютно на всё. Раз: посмотреть, кто такой Антон Романов, что живёт на улице Первомая, хоть и прописан в районе Розы Ветров. Два: убедиться, какие знакомые с именем «Пётр» были среди его одноклассников в самой ближней школе, раз в списке контактов находятся выше матери. Три: сложить, что это Левин и по совместительству вычислить весь его круг общения, считать его самого. Не более нескольких часов одного вечера. По длительности восприятия — не больше пары секунд взгляда: лоб, пояс, обувь. Три четких и точных выстрела. Расскажи мне, кто твой друг, и я сразу тебя обрадую, выставив список твоих заслуг, промахов, личностных качеств, друзей, врагов, семьи и умершего в далеком детстве пса, даже его кличку. Неудивительно, что парень так быстро согласился на подобную авантюру, до этого, видно, придерживал за шиворот отец. Его он крайне мало упоминал в своей речи, соответственно плеча и подспорья в условиях личностного кризиса… Не Левину же ему рассказывать о своих проблемах, не таков человек. Скорее вовсе незнакомому. Он напоминал Королёву молодого себя. Слишком сильно. Ибо сам фактически без отца рос, и только несколько лет назад они снова стали одной цельной семьей.

Игорь Романов был ещё тем гламурным подонком, и даже интересно, почему это мальчишка не сунулся в криминал раньше, мог быть тоже на приличном счету… Как и сам Игорь, нежели крутить за сущие копейки баранку грузового драндулета. Спать с выключенным светом и дорожить тем, чего не имеет. Отец лихо раскладывал в свое время на перегон через границу тачек и чуть не прострелил отцу Королева по молодости яйца, когда попытались прикрыть эту лавочку. «Спасибо» за это он ему не намерен был говорить.

— Точно!

— Пошли спать, малой, — закатил глаза Королев на энтузиазм парня. — Давай-давай, батя с дежурства скоро вернётся, всем надо спать, — подгонял парня Михаил, ненавязчиво подталкивая в спину, разместив жилистую руку между лопатками.

— Миш, почему ты такой? — спросил Антон, откидываясь со скрипом на кровати под четким руководством и рукой на груди. Хотел было с матраса подняться, но не дали.

— Какой? — Королев выбрал наиболее короткий вариант, ибо слова предательски расходились в стороны, как море пред Моисеем.

— Тебе же не место здесь, ты другой… — язык совсем плелся, глаза разбегались в разные стороны, и только руки цеплялись не за вытянутые рукава собственного свитера, а за кофту в районе плеч напротив. — Ты же не такой, как Зенин, как Чейни… Я не верю, что про тебя говорили, что ты не моргнув глазом заставил человека себе яму могильную вырыть и засыпал… — «Ну, не заставил, но попросил», — со смешком горько подумалось. — Ну, вот не верю! — лицом Антон развернулся к окну. За ним находился одинокий фонарный столб, что был еле виден, все же Миша жил высоко. Он резал глаза. — Это же не правда? — как ребёнок спросил Антон, хотя умом понимал, что может быть равнозначно, как «да», так и «нет», а мог мужчина и вовсе повести интригующе плечами. — И перестрелка у Хима?

— Кто сказал, тот лучше знает. По крайней, не засыпал, он сам, — матрас прогнулся под весом Королева где-то на уровне коленей. — Малой, у всех разные мотивы в это лезть…

— Правда все-таки, да? — улыбка вышла кривой, но даже тогда затуманенный мозг был благодарен за правду. Или было это одним большим враньём для поддержания образа, тут уж Романов не знал. Хотел думать, что не достоин вранья.

— Да. И… — Михаил возвёл глаза к белому потолку сначала, потом бесцеремонно откинулся на кровати поперёк, глядя вперёд. Он закинул руки за голову. — Люди видят, как хотят люди, что показывают себя, чтобы их видели. Звучит странно. Но, например, Феликс  не такой страшный человек был, как и я не такой хороший. Просто знай, что доверять никому нельзя, совсем. Тут не считаются друг с другом и ты, как шестерка, сразу пойдёшь в размен у вышестоящих. Они хлеще охотников за головами. За мою тогда шестьсот тысяч отправляли… Не бери в голову, для тебя это все, как и для меня скоро закончится, — осекся Королев, махнув рукой.

— Откроешь бизнес? А я в нормальную жизнь? — поинтересовался Антон, пытаясь заглянуть в лицо Михаилу, но тот препятствовал со своей неизменной насмешливо-снисходительной ухмылкой. — Но как после этого в нормальную жизнь… — проговорил скомкано Романов, завозившись от приятной тяжести веса на ногах, стараясь укрыть озябшие ступни одеялом.

— Спи, малой, — с улыбкой мужчина провёл рукой по голове парня небрежно, прямо, как старший брат. Он прикрыл за собой дверь молча.

После выезда из бани было слишком хорошо, а дома у Миши стояло огромное и впечатляющее количество самых разных бутылок виски, коньяка, вина. На выбор Романову была предложена любая понравившаяся и не знал Королев, что Романов все бутылки лишь по этикетке судил. Впервые Антон видел ящик, вмонтированный в стену, он думал, так только в фильмах бывает, да у Левина… Но ему такое только снилось. Если начать снимать обои и корчевать паркет, то оттуда, наверное, повалятся пачками крупные зелёные купюры. Гребанные джентельмены удачи… Спал он, как никогда.

Сейчас в комнате от отопления было жарко, душно. Антон спустил ноги, становясь на холодный паркет, и прошлепал к форточке. Сразу высунулся из окна с головой, позволяя свежести забраться в голову прохладным дыханием. Но мысли были не свои. Их перебивал уличный гул прохожих, шелестящие за спиной шторы, кровь, что била по вискам. Не его.

Но долго он так не простоял, от сквозняка мало удовольствия, поэтому решил сразу спуститься вниз, накинув свою футболку, что покоилась ровно там, где он ее и скинул, и не придётся ее искать по всему дому. Не у мамочки дома.

— Утра доброго, — сказал Антон, заходя на просторную и светлую кухню, потягиваясь. Хорошо-то как было, хоть и непривычно. Сосульки за окном таяли, и по подоконнику била радостно первая капель. Воздух просачивался через форточку недавно покрашенного окна и было ощутимо свежее.

— Скорее дня, — отозвался Михаил, не отрываясь от газеты, что читал. Рядом с ним на круглом столе стояла большая чашка кофе, аромат которого разошёлся по всей квартире, как Романов открыл дверь. Струйка пара, что не успела истончиться по прошествии времени, говорила о том, что налит он был не так давно. Или просто в очередной раз. Пока Романов отвлёкся на стоящую на плите турку и разводы убежавшего кофе на плите, Королев пометил в газете небрежно что-то коричневым карандашом.

— Я так долго проспал? — со смехом спросил Антон. Он тоже бы попил кофе из турки, но это было бы уже наглостью… Хотя ему проще сварить, ежели и чай у него в рядом стоящей керамической банке цельно листовой. Романов осторожно отодвинул медный кофейный ковш за разгоряченную ручку и поставить хотел было чайник, но понял, что тут электрический.

— Скорее я встал рано. Тебе какой сахар? Обычный, тростниковый? — спросил Королёв будничным тоном, без своей манерности и пижонства.

— Тростниковый? — переспросил сумбурно Антон.

— Ну, да, коричневый такой, просто свекольный не приперли в срок, — спокойно отозвался Королев, даже излишне флегматично, запуская руку на ощупь в вазу с печеньем, но, как вспомнил что-то, отложил газету и посмотрел на Антона. Немо попросил взглядом присесть, чему подчинился Романов. — Тебе мать звонила, ты спал ещё, я взял трубку и сказал только, что все нормально. Однако, я бы перезвонил, голос у неё был…

— Раз сказал, что все нормально, этого достаточно, — с улыбкой отозвался Антон, перебивая и бодрясь, говоря самому себе, что все нормально.

Он ещё не остыл. Прямо как закипающий чайник, только продолжал кипятиться. И осадок в виде извести продолжал копиться на стенках души. Думал, что только если позволит себе дать слабину и негласно даст разрешение вмешаться — проиграет самому себе. Это была одна большая игра в баскетбол, где он никак не мог совладать с оглушительной заиндевелой яростью.

— Ещё злишься? — логично предположил Королев, с улыбкой опирая деловито подбородок на сложенные руки. Вопрос ради вопроса, не больше. Он не мог осуждать, не его проблемы же. Кроме себя его мало что заботило. Сам всегда мог быть судим, но не переживал по этому поводу. Антон неопределённо пожал плечами, но согласился. Не мог себе конкретно ответить, злится он или пытается доказать то, что за него может быть не стыдно, что он тоже все может сам и может неплохо. Ух, и вставил бы ему отец… — Тогда ешь, нас сегодня ждет весьма насыщенный день.

Королев не соврал. Уже через час они, превышая все возможные скоростные ограничения, рассекали оживленную М5. Районы, что находились ближе к Москве, напоминали один огромный нескончаемый муравейник, где единственное, препятствовало хаотичному процессу перемещения — это то, что авто могло сложить пополам. Есть все-таки жизнь за МКАДом, подумалось Романову, глядящему на солнечные блики в отражении стёкол встречных машин. Они простояли добрые сорок минут в одних Островцах, избегая камер, а впереди ещё до Москвы… И снова обитая стена, что препятствует лицезрению ближней кольцевой за окном, только минули Люберцы. Единственное, что Романов помнил хорошо по немногочисленным поездкам в столицу, это то, что надо быть предельно аккуратным с круговым, ибо было на Внуковский аэропорт место, где не завернул — развернулся обратно и до первых пунктирных линий разворота, когда до тебя дошло, было, как пешком до Калининграда. С остальными они должны были встретиться уже по прибытии на оговорённое место, но пока походили лишь на копчённую рыбу, несмотря на открытые окна.

— Если солнце бьет — опусти, — бросил Королев, хлопнув ладонью по козырьку, замечая, что Романов опускается ниже и ниже, да суетится. Тот кивнул, но суетился он не от этого. — Не так долго осталось, кстати.

Это звучало по-отечески. Когда не ныл, но поняли без слов, ровно как и когда они останавливались на заправке. Антон поел довольно спешно. Не мудрено, пока они заехали в «Бережок» и ещё к кому-то на квартиру, Антон не знал, но сидел в машине, как пограничный пёс Алый, что через пару часов скучной толкотни по дороге ему захотелось есть. Романов не стал спрашивать и откуда у Миши появилась крупная стопка зелёных долларов, после того, как он подошел к темному окошку заправщика. Вернулся не только с деньгами, но ещё с двумя чебуреками наперевес. Цены были даже в Люберцах уже московские, а все ничем не отличается от обычного провинциального. Тот же избыток масла и то же странное пережеванное картонное мясо.

— На обратку заедем в MсDonalds, только напомни, чтобы не проскочили. Для разворота стёрли полосу, гады, а так можно бы было и сейчас, — вздохнул Королев, перевесившись через тело Романова, да закинув деньги в бардачок небрежным движением к паре ещё таких стопок. На уже созревший немой вопрос Романова он усмехнулся. — Следующие сам получишь, нам по пути одна, скажешь, что…

— «От Мишки». Зенина тут все знают. А это вы с чего так? — «гребёте» не вырвалось у Антона, обрывая реплику на полуслове. Кто навоз лопатой, кто деньги. Сразу вспомнилась история Эли у памятной стены.

— Оставшееся рэкетирство, — Королев дёрнул бровями невинно, точно не одно это слово вызывало сразу ряд неприятнейших ассоциаций. Но был доволен осведомлённостью.

— Оставшееся? — переспросил Романов, поморщившись болезненно.

— Да, — сначала отрезал Королев, не желая вдаваться в подробности, но потом, кивнув самому себе, пояснил: — Первый всплеск половины девяностых столкнул ментовские и бандитские крыши не хило так. Сейчас в основном нелегальщики, как эти, процентов тридцать от общей массы. Но оно того стоит, — он головой мотнул по направлению к бардачку, но тут же положил ладонь на переключатель скорости. — Бензин мешают, сливают… Ещё до «коронации» Шишкана эти вот знакомые товарищи, — протянул нараспев Михаил.

— А почему именно Зенин, а не ты сам? — спросил Антон. Вопрос был абстрактным, и сначала Королев даже растерялся на доли секунды, не зная, что ответить, а потом заливисто засмеялся. Он настолько привык быть второй тенью, что давно забыл о том, что у него тоже не формально руководящая роль.

— Так-то через меня канал и на Рязань, и на Урал, — сказал Королёв с гордостью, но без ярого самодовольства, растрепав уложенные светлые волосы. — Хоть за ним тоже есть плечи в погонах со звездочками, но так проще. Проще всего пять звёздочек. Не касается меня напрямую, не думается. Некоторым людям терять нечего, мне есть, — выдохнул, вместе с облаком сигаретного дыма, в окно Михаил. — Да и ему есть, сын, жена, скорее всего Чиж пострадал не без его косвенного участия. Не напрямую, конечно, нет, вместе в Москве же были, но этот рывок в Испанию… — Королёв усмехнулся, сосредотачивая в уголках губ одновременно желчь и тепло. — Был человек, что говорится: «С приветом. Пока». Чиж хорошо пожил и скорее всего просто прикрыл. Я бы не стал, — с едва заметной болью произнёс Михаил, опуская взгляд на руль.

— А ты уже и в то время промышлял? — Романов выцепил фразу «До…», как разделение на до и после, перелом. Как китайский пластик. Сначала сгиб, сгиб, сгиб до побеления, потом хруст. Когда занёс ногу в будущее, другая стоит позади, а между жуткая действительность. Здесь и сейчас. В количестве прибавилось, теперь две короткие пластмассовые палки в руках, но ты все равно отправишь в мусорное ведро, потому что функцию свою полноценно не выполнит эта деталь, нужна новая, желательно железная. Так же и люди.

— В какое? — метнул взгляд хлеще холостого выстрела Миша, но тут же улыбнулся очень мягко. Романова взял лёгкий морозец по коже, когда он представил Королева в роли эдакого Данилы Багрова, что иногда ездил в Москву, чтобы обозначить границы справедливости и, что сказал бы, что сила в правде, а не в звенящей монете, но не что ее вовсе нет. Который любовно из шкафа по кости достанет каждый скелет, но он лениво бросит и на стол игорные кости, знакомя поименно с каждым врагом. Ведь эти перемены едва уловимы, а взгляд у него такой всегда был, снисходительно-насмешливый… Не похож.

— Ну… — из-за завесы возникших мыслей Антон не мог связать буквы в слова, а слова в предложения.

— Это было в девяносто первом, мне семнашка стукнула, даже тебя младше, — облизнул потрескавшиеся губы Михаил. — Так-то в сфере правопорядка у нас только батя… Брат его, дядя Виталя, исчез не столь много спустя из бани Шишкана, до девяносто второго там ничего не оставалось практически, я сменил, — он маякнул поворотником идущему следом чёрному бумеру, на секунду потеряв линию повествования при взгляде на дорогу. — Сейчас там идут терки, доиграется Олег, или дом взорвут, или его самого в машине, — Михаил перевел несколько раз взор на зеркало заднего вида с цыком, но, как они свернули в дворы, расслабился снова. — Синицын, так это, побаловался, а вон чего… А брата с тех пор никто не видел никогда. Черт Люберецкий, может слышал, — бросил.

— Я был и есть далёк от криминальной среды, я по Шишканову-то сообразил не сразу, — признался честно Антон, прикуривая сигарету любезно предложенной зажигалкой. Щёки на секунду запали при взгляде мимо Королева.

— Отец точно знает, да и ты про Волчка должен, по-крайней, в нашем районе нашли, — пожал плечами, флегматично метнув вверх равнодушные глаза, Королёв. Точно не о человеке говорил умершем, жизнь же не сериал, а рассуждал о изысканном блюде. В данный момент негодовал, что оно было подано слишко неэстетично.

— При чем тут отец? — спросил, сведя брови, Романов, пока Королёв многозначно повёл головой. — Он же не варился в криминальной среде чисто, тогда выколачивали со всех, а ему по старой простили за дружбу и отпустили… — рассуждал вслух Антон, пока Михаил внимательно слушал. — Он с Орехово и переехал, максимум наших знает… Никогда не варился, — заявил Романов, кивая самому себе головой, точно пытался их двоих в этом убедить, — меньше, чем Сашка Панов.

— А, вот как… — дёрнул бровями Королёв. — Ну, да, пусть будет так, — улыбнулся согласно мужчина, мягко выжимая педаль газа.

— В смысле?! — повернул на мужчину голову Антон, подумав, что ничего не понимает.

— Раз отец сказал так, значит, так, — на мгновение лицо Королева разрезала привычная улыбка. — Отцам верить надо, — он не дёрнулся, почувствовав чужую ладонь, обхватившую запястье.

— Миш, я не идиот. Сказал «А», скажи и «Б», пожалуйста. — «Идиотская привычка», — подумалось Антону про себя, но знал, что девушкам нравится. — это мне нужно знать, и это, возможно, объяснит хотя бы отношение ко мне того же Чейни.

— А чего Чейни? — поинтересовался Михаил, оттягивая момент. Взвешивал, как подать. Как пальто, или как полотенце кинуть.

— Да как на говно смотрит, я не спорю, может и не стою я ничего, не доказал, не докажу, но чувство, будто только отойду — прирежет. Ещё и это в бане его, «ходить и оглядываться» за бабу.

— Отец твой с Ореховских был, это да, Сильвестра же знаешь? — тот кивнул головой утвердительно и размеренно. — И на дальнобое промышляли в начале. Выбрасывали людей, продавали грузы и переправляли машины через третьи руки, а кто знает в чем варится, сразу накрыли напёрсточников, домушников… Стандарт, — подытожил Михаил. — Завязал он в восемьдесят первом, перед тем, как ты родился, видимо, но не до конца, — Антон действительно был этого года рождения. Он принялся слушать собеседника ещё внимательней, оценивая степень правдоподобия. Ибо смысла во вранье не было, но… Он только поймёт, так сразу выпрыгнет и поедет домой на электричке. — Но не вовремя, цапнулся с соседскими ещё тогда. Свои не настигнут, так чужие. Никто не уходит с арены так просто, — в голове на это перещелкнулись мысли, как барабан пистолета. — Условно, последующий грешок взял на себя Слава, давая спокойно уйти со своей стороны, но события девяносто четвёртого лежат на его имени, Игоря. Серега не подумал бы даже, думаю, нормальными друзьями были, давними. Недавно узнал, когда на тебя копал, как сказал Белкин: «Друзей должны убивать друзья». И потому я даже удивился твоему девственно-чистому листу жизни. А Чейни, думаю, ты догадался, сторону кого он тут занимает.

— Я даже не знаю чего сказать-то… На это, — выдохнул Романов, обхватив собственные плечи руками. В голове одна за одной сменялись картинки коричневой пленки. Ничего он не понимал.

— Тогда предлагаю помолчать и переварить, — благодушно изрёк Королёв. Романов даже не заметил, что они уже стоят в спасительной тени заправки. — Сходи, забери деньги пока, да залей в бак девяносто пятый на… До отказа, в общем, — Михаил махнул рукой в сторону владельца данной епархии под растерянный кивок Антона. — И что от Мишки сказать не забудь!

Photo by Polina Kuzovkova on Unsplash

Продолжение: Сунуть нос

Предыдущая часть: Сломанный телефон

Начало: Накануне

Автор публикации

не в сети 4 года

HARØN

0
Комментарии: 1Публикации: 61Регистрация: 17-11-2020

Хотите рассказать свою историю?
Зарегистрируйтесь или войдите в личный кабинет и добавьте публикацию!

Оставьте комментарий

три + 20 =

Авторизация
*
*

Генерация пароля