Поднять веки. Охота
Женщина развернулась вновь, возвращаясь уже с пустыми руками, видимо, ответственность за это дело она ловко переложила. Смотрела на них с открытой и приветливой улыбкой, кою встретишь только на экране телевизора в каком-нибудь советском кинофильме. В реальной жизни вряд ли. Люди были бы тоже другими. Копошились, как муравьишки туда-сюда, но это приносило им удовольствие. Был свой порядок, будто расписанный на много дней вперёд, но цикличный, на манер смены сезонов года. А если что-то не так? Если муравейник разворошат, это нарушив?
— Присмотрись к третьему ряду и слева шестому человеку, — наклонился чуть ближе Савицкий, почти соприкасаясь плечами. — Только не в открытую, аккуратно.
— Черт, это Герка наш что ли? — миссия не выпадать из образа провалилась с треском, внимание не привлечет, но однозначно насторожит. — А с ним че за мужик? Че он тут делает? И нога его…
— Ты у меня спрашиваешь? Иди узнай, я вообще с ним в крайне отвратительных отношениях, пойду пока халявно пожру.
— Тебе лишь бы пожрать. — «ППП — пожрать, поспать, потрепать нервы» не иначе, как определяющие приписки у кгб-шников до их номера, у Савицкого.
— А ты мне в рот не заглядывай, я полтора дня на святом духе! Тут я хотя бы уверен, что меня не отравят и никакой непредвиденной ситуации не будет.
— Куда! — запротестовал выскочивший мелкого роста мужик, но громкий, будто вся его речь транслировалась через громкоговоритель, размахивая руками и с ходу разворачивая Савицкого. Что же он, как вещь-то… Он взмахнул руками, грубо отталкивая человека. — Там места для секретарей райкома! — Савицкому только за радость было развернуться. Не хотелось пересекаться взглядом с Серафимом. Показалось на доли секунды, что тот его тоже узнал. Из двух зол выбирали меньшее.
— Глянь, газета, — дёрнул призывно товарища за рукав кофты на себя Вишневский. — Такие раньше делали, бумага толстая, тронь… Соревнования колхозов. Малого и большого Медвежья.
— Колхозы? Здесь не описка?
— С райкомом типа оговорка, забавно?
— Да, для двух предложений многовато, — проговорил с толикой смятения Савицкий. — Мы заметили, что… И говор.
— Ты сейчас не озвучишь, что я думаю, ты сейчас этого не сделаешь, — мотнул головой Денис, отпуская зажатую в пальцах толстую бумагу.
— Ты же понимаешь, когда колхозы были..?
— Ты это не озвучил, но легче не стало. Ну, колхозы/совхозы/совнархозы, в одно же время где-то, да и само одно и то же?
— Суть да… Но нет. Совнар- это под шестидесятые что-то Хрущевское, вроде, — Данил описал неопределённый жест рукой, улыбнувшись уголками губ, что это хоть и не Судетская область по Мюнхенской конференции, но пригодилось. — После колхозов уже, когда дробежка началась и много мелких министерств было, что меж собой договориться не могли, и хлебали от этого и люди, и государство. Колхозы это до войны ещё, прям после НЭП’а.
— А совхозы?
— Я и насчёт совнар- не уверен, честно говоря… Совок, ну, совок с чем-то позже ассоциируют как-то. Но мы, типа… Попали в прошлое что ли получается? — дёрнулся инстинктивно от одной этой мысли парень. — Ибо какие состязания. Понимаю, глубинка, но не настолько же!
— Версия о прошлом на фоне этого кажется не такой уж и невероятной. Почему он так на нас смотрит? — чуть тише и замедленнее сказал Денис, инстинктивно стараясь не показать промелькнувшие эмоции замешательства при встрече взглядом с Николаем, что пристально глядел и не отводил взора.
— Не знаю. Меня это настораживает. Мы же зачем-то здесь находимся… И нас когда-то отсюда выкинет. Если оно.
— И мне подсказывает нутро, что он нас узнал. Это он… Здесь должно что-то произойти, помнишь фильм этот, про временной континуум и мужика, застрявшего в дереве, — пытался вспомнить Данил на ходу, прищёлкивав неосознанно пальцами, будто это помогло бы.
— «Назад в будущее» что ли?
— Да какое будущее! Ладно, не суть, тут ни разу не кино, — не кино, последний билет и не маркой под язык, грибы иное транслируют иногда, и трава.
— Погоди, посмотри, они по разным сторонам разошлись. А там что? Оля, Регина, Лёня, они тут чего забыли?! Нас всех что ли сюда транспортировали, — мысли скакали сумбуром, будто в один момент навык нормальной и связанной речи остался где-то в прошлом. Ещё более далеком. Цвета закатов Чертаново.
Савицкий повернул голову на Вишневского как-то чересчур медленно, как бывает только в плохом кино. Тот запустил пятерню в кудри, и лицо его выражало то же самое, что был уверен Савицкий и его. Будто кто-то имеет весь мир у грязных сапог, город под подошвой, а у них так, не больше пыльного куска улицы, и то, даже не их, а государства. Крики о том, что их предало государство слишком громкие, тут даже и улицы-то нет, тут дробленые плиты. Непонимание, отторжение, понимание, неприятие. НОПН, не КЛМН для походов.
Навязчиво и грубо их подтолкнули к их компании, что уже обособилась с такой же подачи и оказалась в полукруге расступившихся людей. Как будто для каких-то показательных экзекуций. Только нет шпицрутена. Другого в голову Савицкого не приходило. Самовнушение, что ничего страшного не произойдёт работало ещё хуже, чем раньше. Не иначе, как заело и кричало, что у тебя все плохо, но будет ещё хуже. А лимит страха был достигнут, даже было несколько меланхолично и флегматично на происходящее. Контрастный душ из то липкого и горячего лихорадочного пота, то холодного.
Если много раз подряд произносить одни и те же слова, они перестанут иметь смысл. Смысл перестанут иметь действия, если повторять их в монотонной рутине. Так же и страх.
Объявили в рупор, что один мужчина глава одного колхоза и другой другого. Серафим и Николай. Подспудно накатило вяжущее чувство. Были видны несколько деревянных повозок, запряженных несколькими крупными тяговыми лошадьми. Стало быть какие-то скачки будут, не на них же верхом, хотелось верить. Картина свидетельствовала об обратном.
Савицкий машинально нашёл руку Вишневского, чтобы или дёрнуть, или дернуться следом неразрывно. Тем временем замкнувшееся, как капкан на медведя, кольцо из людей все больше сжималось, не оставляя путей к отступлению. Мужчины сверкнули глазами. Николай сломал приклад ружья об колено, заталкивая туда пулю. Выстрел раздался в воздух. Данил не двинулся с места, несмотря на всеобщий дерг, будто словил паническую атаку. Девчонки засуетились и непонимающе начали оглядываться, наперебой размышляя вслух, что делать. Взгляд Савицкого прошёлся мимо, ибо он увидел знакомую машину неподалёку, что не вписывалась в общий пейзаж. У260УТ, 197 регион. Москва.
Выдернуло из мыслей его то, что подъехал большой автомобиль с обитым брезентом кузовом. Николай более не держал наставленное прямо на него кремневое ружьё. Веки его напряжённо дрогнули, но моргнуть было ещё страшнее. Николай с усмешкой глядел на них, напуганных, стоя на колесе автомобиля вразвалочку с опорой на кузов. Чужие руки из кузова забрали ружьё, поменяв его на более внушительное оружие. Такого в прошлом не должно было быть, если не самопал, крупный калибр и, наверное, огромная дальность… Вот уж выбор умереть героем или жить, чтобы стать злодеем. Попытка — не пытка, но пытка — попытка.
Было объявлено о начале охоты чередой громких выстрелов в воздух. На кого? На них. Тварей божьих убивать не за что… А двуногих миллионы. И вреда больше, чем пользы. Фора на побег три минуты и двадцать секунд. Иначе свинец в тело. Выстрел по ногам. Вот и братья Стругацкие… Он всегда был жуком в муравейнике. Разворошил, как маршал Ворошилов. Никак. Хозяин леса охраняет стражем тишину и покой, однако бессовестно любопытен до людских страстей. Тех, кто его боится — чует, да пугает еще больше, воля его водить кругами и морочить, толкая то под корягу шутливо, то будто цепляться холодными пальцами; тех, кто с помыслами плохими, во вред – прогоняет, наказывает… А смелых любил, любит и будет.
— Чего встал, ты это видел?! Побежали давай, — на себя потянул Вишневский, заставляя сконцентрировать своё внимание на нем. Это как держаться за спасательный круг, а он бетонный. Так и тянет на дно. Сменилась просека сразу на глухой беспросветный остров леса. Там должна быть ещё одна. Хвойные деревья сомкнулись кругом, чавкала топь под ногами, делая мокрыми ноги, впереди были болота.
Лучше иметь оружие и не нуждаться в нем, чем нуждаться, но не иметь… Данил соображал быстро. Побежал, по накату, догоняя реальность происходящего на ходу. Эту поднятую пыль, жару, бьющий молот в голове… Много вопросов вращались внутри, в сальной коробке. Данил зажмурился на секунду. Показалось, что пуля прошла сквозь него где-то в районе рёбер. Он врезался в резко остановившегося Дениса и не мог понять: в его голове беспокойной так ревел двигатель или грузовик был, действительно, слишком близко к ним. Вишневский остановился на развилке, росстани. Они почему-то будто бы не видели друг друга, глядя сквозь. Денис посмотрел в какую сторону побежало большинство. Данил дёрнул его рукой в противоположную. Нет, не совестно совсем было. Тот поворот был явным поворотом не туда. Поворотом в никуда. Послышались выстрелы. Минус один в их команде?..
Данил ускорился, запнувшись о корень, но не упав. Оборачиваясь через плечо, он не сразу заметил, что не оставляет никаких следов на вязкой пружинящей влажной земле. Не до этого было. Кажется, его нехитрая мысль себя оправдала, и им удастся чуть глубже вдохнуть.
Неподалёку показался лабаз. Стоило только перейти речку, одно название, мелкий ручеёк, мосток через который был сложен несколькими особо крупными необработанными никак бревнами. А на ветвях совсем рядом какой-то ящик на помосте… Будто гроб. Сердце льнуло к грудной клетке.
— Нельзя… — отрицательно замотал головой запыхавшийся Вишневский, не давая осесть от накатившей вялой утомленности. — Они на то и рассчитывают… Как капкан.
— Там могут быть патроны или оружие, — сплюнув желтоватую слюну в сторону, произнёс Савицкий хрипло, решительно намереваясь, отдышавшись, переходить. — Жарко так… И душно, — его повело в сторону, и он не смог удержать равновесия, садясь на ощупь на мшистый камень. Идти не зная не так страшно, как идти и знать, что тебя ожидает.
Но это не истинная сущность охоты. Николай умеет охотиться и ждать, на манок и человек бежит.
— Проснись, а то сгоришь, — услышал он знакомый женский голос. Мучительно больно в голове. Данил почувствовал мягкие прикосновения пальцев к собственным щекам и, открыв глаза, как сквозь пелену утреннего тумана, увидел ее.
— Ульяна? — сорвалось с сомнением.
Данила вышвырнуло буквально за шкирку в ту же секунду. Он перелетел через себя несколько раз, прежде чем удариться, ощутить фантомную далекую боль и проснуться от явственного запаха гари, что осел на слизистых. Закашлялся громко и продолжительно. Конюшня горела, везде была поволока песочного серо-желтого дыма. Савицкий сразу же подскочил к Вишневскому, тормоша и параллельно дергая на себя.
— Денис! Денис, вставай!
Вышеупомянутый просыпался нехотя, словно наложили печать морока, но Савицкий так просто не сдался, решая, что если сейчас не очнётся, то придётся волоком. Из-за своего маленького роста он Вишневского не смог бы просто на плечо закинуть и унести физически. Но, к счастью и облегчению, скинув буквально ощутимую вуаль сна, тот распахнул глаза, расторопно поднимаясь. Разбаррикадировка не заняла практически никакого времени — гнильё поддавалось легко. Данил не замечал, как под кожу входит все больше заноз, наконец, откинув преграждающую доску.
Выскочили на улицу они в тот самый момент, когда начала сыпаться остатками деревянного каркаса и черепицы крыша.
Савицкий зябко поежился, глядя на то, как костёр жадно сжирает каменные стены здания, оставляя копоть, не говоря о дереве. Парень обхватил себя руками в попытке прийти в себя и только-только начинал осознавать и догонять произошедшее. В последнее время с ним не бывало иначе, ибо приходилось делать все на автомате, как надо, а потом уже разбираться кто, зачем и куда. Сон как бабка отшептала.
А место, как чувствовал Савицкий, куда попала пуля, предательски и необъяснимо жгло. Посмотреть не решился. Как же он был благодарен Вишневскому, что ничего не спрашивал, а как послышался мелкий треск стекла произнёс с присвистом, мол, хорошо горит. Хорошо б ещё знать, чего дальше делать.
Предрассветных сумерек не было, стало быть, глубокая ночь или только начинающееся утро, но казалось, будто проспали они вечность. Данил несколько раз медленно моргнул, как вдруг в лицо засветил яркий свет фонаря, сопровождающийся разномастным говором со стороны, противоположной той, с какой они с Денисом пришли.
«Наши?» — подумал про себя Савицкий с недоверием, сразу глазами выискивая что-то под руку.
Photo by Marcin Zakowicz on Pixabay & Sebastian Pociecha on Unsplash
Предыдущая часть: Знакомые лица
Автор публикации
