Поднять веки. Пир во время чумы
Когда парни пришли домой, то Данил четко сказал, что он никуда не пойдёт, это выше его сил. Неровен час ещё чего случится. Он вообще не с их компании, поэтому просто может позволить себе отдохнуть. Импровизированный отпуск.
Его сразу сморило, стоило на секунду опустить голову на подушку в немой попытке унять головную боль. Скатилась холодная запотевшая бутылка ему на плечо, дыхание стало совсем размеренным, а задумчивое выражение лица сменилось умиротворенным. Больше под коркой не вращались мысли о том, что он лишний, что что-то не так, что зеркала врут… Все эти мысли, бившие набатом, отступили.
Ему снился колодец, осиротело едва выглядывающий из вязких объятий густого тумана. В таком даже ложка б встала.
Данил видел себя со стороны. Он был сгорблен, страдальчески немощен, весь изгваздан грязными комьями земли, что повисли и на одежде, и на волосах, отягощая долгий путь. Упав на колени, он словно наощупь слепо продолжал свой нелегкий. Цель видел, препятствий нет.
Из колодца через край с чавкающим и булькающим звуком повалила через край вода, с силой выбив небольшое деревянное оконце. На что мутная зелёная вода, разбавленная тиной, попадала, то становилось выжженным и безжизненным участком земли. Тонкие травинки даже от попавшей мелкой бусинки увядали, наклоняясь обожженным участком в попытке исцелиться, но лишь сгорали полностью. Вода растекалась концентрированной кислотой. И во сне он опустил руки под текущие в его направлении струи, не обращая внимание на ладони, покрывающиеся ожогами от одного соприкосновения, жадно принялся хлебать яд.
После зачерпывания в третий раз на ладонях начали виднеться прожилки костей, от неосторожности попавшая на щёки вода продолжала жадно разъедать кожу, упавшая на одежду — добираться до самой внутренней сути. Через несколько мгновений он мог уже наблюдать за разверзающейся в груди огромной дырой, что давала доступ к прекрасному пособию по анатомии. Крепкие пояс рёбер, тазобедренные, единственное, может компрессия третьего и четвёртого позвонков в спине не удовлетворяет, ибо он ее не ломал, но рвал. Но он не оседал, Савицкий продолжал быть в прямом смысле живым трупом и только в растекающейся огромной вокруг луже он видел привычного себя, не покалеченного печатью времени и рассыпающегося по частям, открытого фомкой, не ключом…
— Данил, ты чего, спишь? — толчок и он покачнувшись перелетел за воображаемую во сне грань земли, уходя под неё. Вынырнул уже в реальности, садясь на кровати с болючей головой. Запястье нещадно саднит, видимо, и во сне он его драл.
— И правда, спишь, — засмеялась Вероника, хрустя яблоком, да просовывая голову в дверной проем. Сразу нашла парня взглядом, что тёр запесочившиеся глаза двумя руками, думая о том, что надо бы найти бинт, — ну, ты даёшь.
— Вы вернулись уже что ли? — спросил парень вяло, поднимаясь с насиженного места и тут же его прошибло волной озноба. Обратно он не сел, отодвигая первый порыв на задний план.
— О, да, думала ты слышал этот приезд цыганский, — засмеялась девушка, просияв, — Звонаря хваленого мы не нашли, сказали местные нам попытать удачу завтра в этом деле, зато на рынке столько всего понабрали с дуру, еле доперли! В баню даже сходили остывшую, задержались.
— Какого рынка? — непонимающе проговорил Савицкий, натягивая рукава кофты по самые пальцы. Баня его интересовала меньше всего.
— А там школа была, помнишь, проезжали? Так она рабочая оказалась, можно будет к учителям сходить! Вот там прям недалеко, ягоды свойские обалденные! — Данил дальше уже не слушал, ибо он хорошо помнил тот факт, что рынок был сгоревшим. Девушка же продолжала. — Колбасы копченой взяли специально, вот, да рыбы Люде, ребята сказали почистят. Деревенька-то оказалась ничего так!
— Не уверен, что это в морозилку «Севера» влезет, — буркнул парень, доставая блистер прозрачный из рюкзака. Закинул в рот таблетку не запивая.
— Да ладно, если что спустим в холодный погреб, — на эту оптимистичную реплику девушки Савицкий безразлично пожал плечами. Он рыбу вообще не ел. Как не пытался себя заставить ее есть, говоря, что полезно, ну, никак не мог! Но Рыкова помрачнела, — а ты чего не собираешься-то? С палатками же идём!
Ночевать в стремном лесу стремной деревни… О чем ещё мог грезить Савицкий? И не соврал же, когда сказал, что в этом доме не останется.
Женщина предупредила их, чтобы были готовы к четырём, тогда начинается и самое интересное. Остаться в лесу близ церквушки они решили, потому что многие приняли за неплохую затею прямо отсюда дойти до звонаря на следущий день, ибо эти гуляния местных, как начинались в четвёртом часу, так и заканчивались. Многие бродили бы по лесу, хоть и не как в Ивана Купалу в поисках кровоцвета, но тоже было у них свое поверье, касаемо корня ведьминского, что находился на отдельном островке, именуемом Чертовой Дюжиной. Он отделялся от основной массы леса перелеском и болотом. По поверью старшая сестра Марья влюбилась в жениха младшей, да и приворожила на ведьминском корне. Но вместо ее ненаглядного являлся к ней дьявол сам, как поняла это хотела все исправить, но не успела. У сестры паренёк горевал и привязавшись к мертвой ведьме, в том броду и сгинул, кинулся, что жить без неё не может. С тех пор, считается, что кому ведьмин корень неувиденным подложат в крыльцо дома, то того неудачи семейные ждут. Много людей почило так при поисках, а люди здесь и впрямь были злыми. Всем у них на зле завязано.
— Лень, ты как? — обеспокоено спросила Вероника, за которой следовал Савицкий. На софе в кухне лежал бледный, как полотно праздничной скатерти, Ларин. Он проводил немо взглядом пришедших, прикрыв веки.
Сидящие вокруг Милена, Регина, Оля и Денис выглядели в ситуации, явно не предвещающей ничего хорошего, по-разному. Милене было, верно, фактически безразлично. Она изучала пейзаж за окном. Оля искренне выглядела погружённой в свои мысли, незаметно для себя отбивая тихий ритм ногой. Денис же синхронно с Лариным поднял глаза на пришедших.
— Также, — неутешительно произнесла Регина, — я останусь с Лёней, ребят.
— А что случилось-то? — спросил Данил, намереваясь выпить воды, но тут же вспомнил странное настигшее сновидение, и он решил выпить молока.
— Кажется… — хотел начать хриплым голосом Ларин, но Регина перебила.
— Лёня отравился водой из колодца, ибо он ничего не ел кроме… Он не жаловался на слабость и тошноту, до последнего дотянул, — со вздохом изрекла Регина, поправляя прохладную тряпку на лбу Ларина, — просто огонный и никак не получается сбить. Гера до родника побежал, ибо нашей не так много, но боюсь не стало бы хуже… Она ржавая и прозрачной не становится…
— Все нормально должно быть, — сумбурно и скомкано проговорил Савицкий, не зная чего и сказать, ибо слова застревали в горле. Он плохо умел успокаивать людей… Вернее не умел совсем, поэтому положил руку немо Регине на плечо. Она обычно отстраненная и меланхоличная выглядела встревоженной и переполошенной. Значит, тогда в автобусе он сделал правильные выводы. Но ржавая вода… И он же за банками ходил, когда на нем фактически отпечаталось это мертвенно-бледное лицо. Посмертная маска.
— Идите ребят, такую возможность упускать нельзя, идите серьезно, думаю мы справимся, — кивнула головой Регина — если нет, то тут должны быть врачи или знахари…
— И на созвоне-то тут не будешь, — сказал, сжав зубы, Савицкий. Но предложить остаться самому, учитывая, что он сам в это не участвовал, себе запретил.
— Пусть Гера с вами останется, — попросила Вероника, с сочувствием глядя на Ларина. — если не станет полегче…
До самого центра шли ребята в молчании, изредка перебрасываясь парой слов, что гуляли далеко от случившегося. Внезапность застала врасплох, но не разбила. Хотя, конечно, тональность поменялась, как у настроенной с фальши гитары. Перекинулись о том, что в этом году этот праздник их заканчивается в аккурат на Ивану Купалу и меж собой они похожи, как и на пасхальные. Словно в эту судную ночь они грешили до точки экстремума, а в Ивана Купалу очищались. Оля упоминала, что завтра надо будет не забыть дойти на колокольню, да сразу домой.
Издалека уже слышны были громкие восклицания и вскрики, неожиданно лошадиное ржание. Чего-чего, а лошадей Данил старался с малолетства избегать, как заимел вмятину на черепе. А разведённые факелы пока далёких костров, похожи были на такие же далекие от них во всех смыслах костры инквизиции. Люди жгли на них уходящие надежды, мечты, как когда-то на них жглись их предки… Подойдя ближе они увидели акмеистское чучело на шесте, что в этот вечер символизировало, как понял Данил, самого Сварога. Отказ от Бога и наступление тьмы на предстоящую неполную неделю.
Странные раздвоенные следы, похожие на копыта располагались антуражно прямо у прогала на подобие площади. Неудивительно, что здесь могли водиться кабаны, конечно, в отличие от хваленой Москвы или близких к ней городов области и самих областей. Или банально свиньи. В свиньях разбирался Савицкий только как в людях. Любая бабка бы символично сказала: прогулялся Сатана. И в тот момент затянулась странная, но веселая песня. Язык вроде знакомый, но что-то в нем не то.
А на пляску смерти действительно похоже, отметил Данил, глядя на бьющихся, будто в припадках смеющихся безумно людей. Их обдало сладким, ядовитым, как ртуть воздухом. Музыка была своя, инструментальная. Где играла гармонь, тут же раздавалось бренчание балалайки, свистал бубен… Очень необычно было себя ощущать членом такого действа.
Люди танцевали, как в последний раз и за масками даже знакомых людей было бы проблематично узнать. Песни становились раз от раза громче, движения резче. Пришедшим сразу две белокурые девчонки в гранатовых бусах вручили деревянные кружки со странным варевом внутри. Сразу всем вспомнилось выражение лица Лени и они не стали пить, дружно вылив через плечо, не сговариваясь.
Денис старался как можно больше зафиксировать, все время протирая линзу фотоаппарата. Вероника — попробовать, как раз передавали черпаки с традиционной похлёбкой. Оля записать. И только Милена с Данилом были не у дел, расположившись на поросшем мхом огромном камне. В кругу плясали девки и ребята, затягивая песни на манер частушек.
— Ребята, отменный самогон! — торжественно изрёк Денис, салютуя сидящим предоставленной кружкой с забавным орнаментом.
Данил, что успел проголодаться, отметил, что все это время на святом духе он не просидит, Лене же решительно не повезло, и с этим домом. Совпадение казалось странным, но ещё более странно выглядело, когда он в этом пытался найти какой-то мистический подтекст, находясь на не менее мистическом фестивале. Он сам ходил к колодцу, вот и приснился, а что случилось у самого колодца он не мог назвать игрой воображения или побочками от таблеток, поэтому принял, как факт, что что-то происходит. Надо выяснить что. Но не на ночь же глядя это делать и на голодный желудок? Савицкий в последнее время часто понимал, что его организм беспокоится и посылает импульсы противодействия стрессу, но поделать ничего тоже не мог.
Он зачерпнул большой ложкой перловую кашу. Никак не мог понять, что там ещё такого было, что придавало обычному блюду столь странное и вкусное оттенение. Оно чуть кислило, чуть горчило, напоминало чем-то тайский липкий рис с курицей и овощами в пакетиках. Но не пластилиновый. В мелком контейнере, в такие обычно васаби с роллами кладут. Милена бы душу продала сейчас за роллы с угрем, чтобы острые. Она ненавязчиво положила свою голову парню на плечо, отмечая, что от него вкусно пахнет витаминками. Такие продавали в ее школе за сущие мелочи в банке из под аскорбинки, кисло-сладкие зеленые шарики. Только потом она узнала, что раз на раз не приходится и так старшеклассники наркоту толкали.
— Как у вас с белобрысой дела? — в тишине проговорила Милена, затягиваясь с наслаждением сладким дымом. Такое же было и небо, с молочной поволокой сизых растрепанных облаков и мелкой россыпью звёзд, что не давили на грудь так, будто не давая даже продохнуть, острыми пиками вбиваясь в легкие. Просто кто-то случайно задел с ними коробку, и они рассыпались. Лишь мёртвенно-бледный месяц светил. Потребности в словах не было, оттого Савицкий слишком резко повернул к ней голову.
— М? В плане? — спросил Данил, откидываясь назад. Он бы покурил, но резало очень, искушать судьбу не хотел.
— Ну, ты и тугодум, — улыбнулась ровной улыбкой Милена, — тебя баба и так, и так, даже со мной местами спальными в доме поменялась, уступая раскладушку, а ты… Как выяснили не святоша тоже, хоть бы поцеловались что ли. Целуешься-то классно, я бы повторила, — выдохнула она бесформенное облачко дыма.
— Как сейчас выясним, что с тобой я это обсуждать не хочу, — флегматично ответил Данил, на его лице ни один мускул не дрогнул, даже когда девушка развернула его к себе за подбородок, выдыхая дым прямо в лицо. На второе не смог не усмехнуться.
— Чего ты боишься? — с усмешкой произнесла Милена, касаясь пальцами шеи, но неприятный порыв ветра швырнул пепел ей прямо в лицо, — тебе же нравится внимание к себе привлекать, такому мизантропному и…
— А тебе просто нравится ее злить, — перебил, переводя взгляд Данил.
— Грешна. Каюсь. Но всегда хотела согрешить в святом месте, — с хмельным смехом проговорила девушка, болтая ногой и перебирая волосы Дани одной рукой. Наверное, испарения разгоряченной и хмельной земли дурманили не хуже самого хмеля. Да и тела от этого воздуха наливались терпким вином.
Торжественно от огромного факела был подожжен, облитый росжигом или топливом, Сварог. Вспыхнул он предусмотренным крестом, озаряя светом тёмные сумерки. Пройдя пару кругов вокруг символа праздника, как вокруг горящего чучела Масленицы, эдакий цыганский табор двинулся в сторону от площади с зажженными факелами, продолжая пританцовывать и хмельно-разномастно горланить песни.
— Куда это все? — подняла брови Ника, понимая, что практически никого не осталось, кроме них. Она звучно откусила яблоко.
— Сейчас пройдут круг вокруг деревни, да в бани, наверное, — предположил Денис, пожимая плечами, — нас же предупреждали или пойдут на Дюжину в юдоль до двенадцати за корнями этими. После же типа черти моются. Сомневаюсь, что пенсионеры могут позволить себе гулять в аккурат до четвёртого часа и так отплясывать. Чисто символически.
— А вы не хотите чего-нибудь попросить? — поинтересовалась неожиданно для всех Оля, глядя то на Милену, то на Данила, — Не то, что я бы в это верила…
— Кому-то зла пожелать? — недоверчиво дёрнул плечами Денис со скепсисом, — ты слышала про такую вещь, как карма и кара? Они от магии не зависят, — риторически поинтересовался парень.
— Да не обязательно зла, тоже мне, прониклись бы колоритом, — фыркнула Оля с раздражением, — все равно нас оставили без историй, не в бане же они будут друг другу их рассказывать, вот вам и праздник, — после приступа энергии накрывало всепоглощающее желание ничего не делать.
— Да все равно, верь/не верь, а баловство с тёмными силами дело шаткое, — изрекла безынициативно Ника, прикусив губу, — ничего интересного, верно замечено, уже не услышим. Материал уже есть, предлагаю ставить палатки и на боковую.
— Чур, я с Денисом, — улыбнулась хищно Милена, цепляясь за локоть парня с кокетливой ухмылкой. Тот ответил тем же, становясь похож на рыжего хитрого кота.
— Тогда Оля с Даней, получается, — заявила Вероника, отмечая, что ей придётся ночевать одной. Но маленькая победа Оли у этой стервы радовала. Или она уже получила все, что хотела… Уступка. Насмешливая и неприятная.
Палатки поставили быстро и без всякой посторонней и ненужной возни, что не могло не радовать подмерзшего Даню, хотя только недавно он готов был жаловаться на то, что воздух раскалён, как в Адской сковородке, только масла для их качественной прожарки не хватает, что уже разлила Аннушка. Был бы выбор между машиной и палаткой Савицкий никогда бы не выбрал палатку. На ней нет механизма автоматического закрытия дверей.
Он никогда не ходил ни с отцом, ни с дедом на рыбалки, в походы, в лес и прочее из-за чрезмерной местами опеки матери и слабо представлял получение удовольствия от этого, тем более не знал как и чего правильно делать, занимая роль «Принеси, подай, иди отсюда не мешай» или «Подай, принеси, иди отсюда, не беси».
Однако Вишневскому даже и не нужна была помощь, Савицкий хорошо знал о том, что для него это уже, как дважды два, поэтому не удивлялся. Дуги каркаса плотно держались и делом техники было лишь закрепить нижнюю часть палатки, что тоже окончилось успехом спустя непродолжительное время. Данил сразу откинулся назад, отмечая, что спина болит и мышцы ноют, да и сон идёт гораздо естественней, чем в том проклятом доме. Если он ещё и умудриться выспаться за это время, он официально объявит о переезде в палатку.
Photo by Georgiana Avram on Unsplash
Автор публикации
