Графиня. Радостный день
На развилке Дмитрий и Леонид выпрыгнули из тарантаса, велев извозчику доставить спящего Никиткина к дому, и зашагали по освещённой луной дороге.
— А ты графине понравился, — сказал Леонид.
— Думаешь? Впрочем, какое это имеет значение?
— Всё имеет! — с горячностью выпалил Леонид.
— Блистательный, с твоих слов, князь Турчин сумел разжечь мимолётный огонёк интереса в глазах избалованной женщины. Великое достижение.
— Да ты что, рисуешься? — рассмеялся Леонид. — А маменька меня в этом упрекает. Но если серьёзно, мне приятно, что ты с Софьей Александровной познакомился. Признавайся, сестрица и маменька просили на меня повлиять, чтобы я к ней не ездил?
— Нет, — лукаво ответил Дмитрий.
— А я всё равно буду. Мне у ней свободно и просто. Я младше, но не чувствую с её стороны снисхождения.
— И стар, и млад, ей каждый рад… — проговорил нараспев Дмитрий, вспомнив генерала Гольма. — Только приятеля твоего она не жалует.
— Никиткин сам виноват отчасти, — сказал Леонид. — Он волочится за недоступными женщинами. Ты знаешь, что он с нашей Марией объясниться пытался?
— И что же?
— Да ничего. Говорит, она так на него взглянула, что он язык прикусил и все слова позабыл.
— Строга сестрица.
— Да только пойми её — потом же и обиделась, узнав, что Никиткин к графине зачастил.
— А ты никак в знатока женских сердец превратился?
— Ты поживи с маменькой и сестрицей и не то запоёшь, — усмехнулся Леонид.
— Тебе грех жаловаться, ты маменькин любимчик.
— Любимчик, — согласился Леонид, — но это такая ответственность.
Братья рассмеялись.
— Как бы ещё Мария не изводила поучениями, основанными на выдуманных ею самой же правилах, так и вовсе любой бы позавидовал.
— Они с матерью…
— Добра желают, — завершил за него Леонид. — Да я понимаю, что добра, но… Разве ты не видишь, как хороша эта ночь? Как вообще жизнь прекрасна? Я передать этого словами не могу, так сладко замирает в груди, а потом сердце ухает вниз, вверх, словно на скорости по ледяной горке мчишь и от ветра того гляди задохнёшься. Мне хочется ошибаться, любить, спорить и познавать. Я не хочу, как правильно, мне нужен свой путь.
— Ну ты и разошёлся, брат, — улыбнулся Дмитрий и положил руку ему на плечо. — Но и я почему-то чувствую то же самое.
— Это влияние Софьи Александровны. Завтра, если я не просплю, поедем спозаранку на Кривое озеро. Она там будет, уж я знаю.
— А ты сам не влюблён ли в неё?
— Наверное, Мить, — честно ответил Леонид. — Но я дорожу нашей дружбой. И если ты… Если у вас… Я искренне рад буду, — смутился и сбился он под конец.
— Перестань выдумывать, — с напускной беззаботностью сказал Дмитрий. — На вашу чаровницу я видов не имею.
В доме светились окна в комнате Марии.
— Опять не спит, — сказал Леонид. — Или читает, или меня ждёт. А утром ворчать станет, что из-за меня не выспалась. А я ей разве мешаю?
— Она переживает за тебя.
— Нет, в другом дело. Когда у человека нет личной жизни, он начинает без церемоний лезть в чужую.
— Ты слишком строг, — вздохнул Дмитрий, признавая, что в чём-то Леонид прав.
Братья пожелали друг другу спокойной ночи, Дмитрий отправился к себе. Он слышал быстрые женские шаги, повышенный тон и сердитые интонации Марии, отчитывающей Леонида. «Зря она с ним как с мальчишкой, — подумал он, засыпая. — Надо бы поговорить с ней об этом».
— Князь! Где же вы, князь? — звал женский медовый голос. — Ищите лучше!
А он шагал по залитой солнцем роще и улыбался, до того легко на душе было. Где-то за деревьями пряталась графиня Виданова, то тут то там мелькал край её платья, а он не торопился, потому что знал, что всё равно её найдёт.
Дмитрий открыл глаза. Комнату заливал розовый свет, трещала без умолку на дереве сорока.
«День будет радостный», — отчего-то подумалось. Он потянулся, треснула в плечах сорочка, что оказалась мала ему, поднялся на ноги. Наскоро оделся и пошёл к комнате брата.
Леонид спал, раскинувшись и слабо посапывая. Стало жаль его будить.
Дмитрий взял лошадь и направился к Кривому озеру. Озеро это было идеально овальным по весне и в дождливое время, в жару же пересыхало с одного края, теряя ровную форму и обнажая чёрное илистое дно. В местных сказках, которые князь смутно припоминал, говорилось, что озеро может заманить на глубину и утопить, а потому купаться в нём боялись.
Турчин издали увидел спокойную водную гладь, но не озеро его интересовало — Видановой не было. «Да и откуда бы ей тут взяться? — подумал он с разочарованием. — Лёнька наговорил чего попало. Зачем бы графине ни свет ни заря ехать в это ведьминское место?»
Дмитрий спешился, прилёг на траву под ивой, сразу уезжать не хотелось. Было очень тихо. Солнце приятно пригревало, глаза закрывались. Он уснул, а когда проснулся и сел в траве, глазам своим не поверил: из воды, подняв слегка платье, выходила Софья Александровна.
— С добрым утром, Дмитрий Фёдорович, — сказала она. — Вы так смотрите, словно призрака увидали.
— Я не ожидал вас здесь… Доброго утра, Софья Александровна, — он подошёл к воде, подал ей руку.
— А кого же вы ожидали? — спросила она и улыбнулась.
— На самом деле вас… — Турчин улыбнулся в ответ. — Признайтесь, графиня, вы думаете, что я болван?
— Не думаю. Наоборот, я вам рада.
— И как это вы не боитесь в озеро заходить?
— С этой стороны берег песчаный, — ответила графиня, выжимая воду из подола. — А там, на другой стороне, вязкий ил. Но здесь ключи бьют, вода ледяная, а там тёплая, манящая. А омут на границе примерно, видите, где синяя вода с чёрной словно на одной линии встречаются?
Князь посмотрел в ту сторону и увидел водораздел. На секунду сделалось жутко. Близость омута пугала.
— А хотите, Софья Александровна, я это озеро переплыву? — вдруг сказал он.
— Нет, не вздумайте! — ответила она поспешно и схватила его за руку, чтобы удержать.
Турчин взял её ледяную руку между своих горячих ладоней, поднёс к губам и поцеловал. Её испуг тронул его.
— Любите лесную малину, князь? — спросила она, поднимая на него глаза. — Тут рядом место есть.
— Так идёмте! — сказал он с жаром и повёл её за собой к виднеющимся неподалёку берёзам. — Где же малина? — спросил он, оглядываясь.
Графиня рассмеялась.
— Да не здесь же, князь. Версты две отсюда. Но вы так уверенно шли, я не решилась остановить вас.
Дмитрий приехал домой, когда мать и сестра только закончили завтракать. Он поцеловал мать, которая ему ласково улыбнулась, положил перед сестрой букетик ромашек.
— Ты сияешь, свет мой, — сказала Анна Гавриловна. — И не спится тебе? Анисья говорит, с первыми петухами уехал.
— Хорошо дома, мама! — сказал Дмитрий. — Я будто только сейчас понимать начал, как у нас славно.
— Отдыхать везде хорошо, — сказала Мария, не притронувшись к цветам.
— Да что же ты сердитая такая? — спросил Дмитрий. — И тебе отдыхать нужно. Давай в гости съездим? Или в театр?
Мария резко поднялась.
— Спектакли нам братец устраивает, — сказала она. — А ежели все по гостям ездить начнут, что же путного выйдет?
Она ушла. Анна Гавриловна вздохнула.
— И всегда с ней так. На ровном месте недовольство находит.
Дмитрий долго сидел с матерью, рассказывал о жизни в городе, о службе, расспрашивал о её житье-бытье. Ему непременно хотелось, чтобы сегодня все были счастливы, и тем острее было жаль сестру.
Photo by jacqueline macou on Pixabay
Предыдущая часть: Смешанные чувства
Автор публикации
