Наследница. По-настоящему
Из окружения Артура Яну приняли все, кроме Стасика. Он демонстративно не отвечал на её приветствия, выходил из гостиной, если входила она, огрызался. Артур молчал, борясь с желанием отвесить пацану подзатыльник, чтобы не выделывался.
— На кухне в коммуналке у нас был маленький стол и две табуретки. Мы с отцом завтракали, а мать стояла у стены, сложив на груди руки, и смотрела на нас, — сказал Артур, представляя то далёкое утро. Яна любила его воспоминания, Стасик считал их занудными. Что за привычка цепляться за прошлое? — И мне до сих пор кажется, что собираться за одним столом — это важно для семьи.
— Мей би, — ответил Стасик и отодвинул тарелку. — Только ты забыл, что мы не семья.
Он ушёл к себе, следом за ним вскочила Яна и ворвалась в его комнату.
— Ты зачем это сказал, придурок?
— У нас свобода слова. Что думаю, то и говорю.
— Для Артура ты часть семьи. Научись думать и уважать чувства других, — сказала Яна.
— Это твои, что ли? — ухмыльнулся Стасик.
— И мои в том числе.
— Не знал, что резиновые куклы что-то чувствуют. Тебя для чего взяли? Вот и отрабатывай, а ко мне не лезь. Ты мне никто, — сказал Стасик.
Римма сначала к ним зачастила. Она смотрела на Артура узкими глазами, густо обведёнными по контуру чёрным карандашом, и заставляла себя сказать с беззаботной улыбкой:
— Артур, оставь нас, будь другом. Нам надо посплетничать с Яночкой.
Сплетничала только Римма. Она без остановки сыпала незнакомыми именами и подробностями, до которых Яне не было никакого дела. Через месяц Яна не выдержала.
— Знаете, Римма Борисовна, идите к Артуру и обсудите сплетни с ним, — сказала она. — Ценю ваши старания, но со мной это пустая трата времени. Вы здесь из-за него, я вам до фонаря. Подружек из нас не выйдет.
— А он не станет слушать, — ответила Римма, и с её лица исчезла напускная весёлость.
Яне стало её жаль. Римма до сих пор любит Артура.
— А вы расскажите ему что-то хорошее. Было же оно?
Но Артур в обществе Риммы находиться не горел желанием, и постепенно её визиты сошли на нет. Даже Римма не догадывалась, что их брак подделка.
Артур и Яна спали в разных спальнях. Отношения их напоминали те, что бывают после тридцати лет брака: когда люди дороги друг другу, а в физической близости необходимость уже отпала. Стасик со смехом рассказывал приятелям, как Артур провожает Яну до её комнаты, и они стоят на пороге, словно два юных пионера после отбоя, не зная, что делать дальше.
Артур пытался читать, но до него доносился смех Яны и Мартова из бассейна, который отвлекал от слов и мыслей. Он откинул книгу в сторону и вышел на балкон. Хотелось немедленно отослать Мартова на край света, дав ему нелепое невыполнимое поручение. Яна заметила Артура, помахала ему рукой и крикнула: «Иди к нам!» Мартов поубавил пыл.
Яна зашла в дом и столкнулась внизу с Артуром. Она была ледяная и мокрая, он накинул на неё полотенце и прижал к стене, жадно целуя сиреневые от холода губы.
— Я влюбился в тебя сразу и… Всё так. Я плохой человек. Очень. Ты не поймёшь насколько «очень». Мне плохо.
— Мне это неважно, Артур. Я тоже тебя люблю.
— У меня всё в ажуре, бизнес процветает, женщины по-прежнему тянутся к волосатой груди… Яночка, девочка. Я полюбил тебя, и мне временами сносит крышу то в одну, то в другую сторону. Раньше я был мало ревнив. Плевал. Сейчас во мне просыпается это проклятое чувство.
Они говорили до ночи и не могли наговориться. Объяснения, горькие признания, неожиданная близость. С этого дня Яна перебралась в его спальню.
Накануне своего дня рождения Артур вернулся домой с ранением. Яна интуитивно напряглась, когда увидела, что он приехал на незнакомой машине, вышла навстречу. Первое, что бросилось в глаза — повязка под пиджаком, небрежно накинутом на плечи.
— Что это?
— Царапина, Ян. Просто задело немного. Максим, подтверди.
Мартов кивнул и улыбнулся: пустяки. Яна остолбенела от мысли, что в любую секунду Артура может не стать, а ей потом скажут: да бывает, что такого, подумаешь, трагедия.
Артур тоже думал об этом. Он не боялся случайностей, слишком верил в свою удачу, но от неизбежного ему не спрятаться и не отвертеться. Всё чаще он думал о том, что любовь только больнее делает. Он мог бы просто отписать ей всё, но вместо этого придумал спектакль с женитьбой. Хорошо, он потешил своё самолюбие, она его любит, а дальше-то что?
Ранение на самом деле оказалось неопасным, и через два дня Артур принимал гостей по случаю дня рождения. У него было стойкое ощущение, что он отмечает такое событие в последний раз, ни алкоголь, ни разговоры не могли отвлечь его от этой мысли. Праздничная атмосфера имела привкус отчаянного безумного веселья.
Яна пришла на кухню за льдом. Она успела достать нож, но ко льду не прикоснулась, из темноты появился Мартов, обвил её талию горячими руками.
— Мартов, руки свои убери, — сказала Яна, не оборачиваясь.
— Тебе понравится, обещаю, — ухмыльнулся он.
— Я замужем. Ты забыл или перегрелся?
— И чего? Все знают, что это формально.
— Слушай, кот мартовский, ещё раз подойдёшь, звенеть нечем будет. Для меня не формально! Ты понял, Мартов?! Не формально, бл…дь! — она забросила нож в раковину и оперлась о столешницу руками. Её трясло.
— Да ладно, Ян, всё, — Мартов поднял руки и отошёл. — Минералочки выпей.
— Минералочки?! — она взяла бутылку боржоми и швырнула об пол, расплакалась и присела собирать осколки.
Зашёл Артур. Посмотрел на оторопевшего Мартова.
— Я не хотел, Артур Юрьевич. Ну, я пойду?
— Иди, Максим. Яна… Что этот придурок тебе наговорил? Прости идиота.
— Он сказал… что мы… не по-настоящему, — еле выговорила она сквозь всхлипы.
— Не трогай стекло, брось, — мягко сказал Артур, целуя её пальцы. — Валентина уберёт потом. Идём наверх. По-настоящему у нас всё, и никак иначе.
Они танцевали одни в пустой гостиной. Сюда доносилась музыка со двора, но она не мешала, наоборот, дополняла.
— Я хочу ребёнка, — сказала Яна.
— Ты с трауром не заморачивайся, Ян. Потом сразу и займёшься.
— Я от тебя хочу.
— Не будь эгоисткой, Янка. У ребёнка должны быть оба родителя. Тебе без отца как было? Но ты его хоть помнишь. А здесь… — он махнул рукой и отвернулся. — Хочешь, щенка привезу? Лебедев предлагал… Забыл, какая порода.
— Не умирай, пожалуйста.
— Дурочка моя, — Яна положила голову на его плечо. — И мне не хочется, но я как-то свыкся уже. Если подумать, у меня жизнь долгая была. Дед на войне погиб, через два дня ему бы двадцать три исполнилось. Отец в двадцать семь. Он у меня пожарным был, горящее перекрытие на него упало. А я чуть ли не в два раза дольше. Так что нам ли, Яна Романовна, быть в печали?
— Ты должен что-то сделать, — упрямо сказала Яна.
— Я не всесилен. А теперь послушай. Ты этого не любишь, но это важно. Всё, что тебе останется, весь мой бизнес, счета — всё легально. Времена меняются, прежние схемы больше не работают, но они и не нужны тебе. Не захочешь сама дела вести — наймёшь управляющего, но сначала сама попытайся вникнуть, иначе нахлобучить попытаются. Я ребят попрошу присмотреть, но ты у меня умница, ты со всем справишься. Меня трудно убить, да я и не стремлюсь к финишу. Пока есть ты и какая-никакая идея стоит жить. Всё — хотенье, вера, мечты — кончается, но нет желания верить в такой конец. Любовь и надежду на любовь ничем не перебить. Я живу, в сущности, ради тебя, мои выверты для тебя, ты — идея-фикс. Без тебя, милая, я пуст. Так уж случилось, и я не противлюсь.
Photo by Pexels on Pixabay
Предыдущая часть: Фиктивный брак
Автор публикации
