1915-й. Незваный гость
Чижевский тихо простонал, когда пересёк порог квартиры Фартер, и тут же был отправлен обратно, ибо позвонил господин Уманский и попросил зайти уточнить парочку деталей.
— Что у вас случилось? Ты ему рассказал? — но когда девушка вышла в коридор и увидела засохшую струйку крови у носа, решила, что не в таком виде ему идти. Посмеялась правда сначала.
Через пару минут Чижевский уже звонко чихал от слоя пудры, что призвана была скрыть расползавшуюся синеву. Руки у Евы росли из правильного места, поэтому результат был налицо, пока сам Тимофей ей вещал о том, как это всё с ним случилось.
— Серьёзно? Ты думаешь это Азеф? — скептично спросила девушка, пока Тимофей надевал пальто.
— В том-то и дело, что нет, но учитывая контекст, только один человек похож на это… Что я думаю… Голова и голова, две лучше, чем одна, как и две пары рук, но скорее не «две», а «вторые», ведь все же понимают, что конкурентоспособность будет только у двоих, — сверкнул авантюрно глазами Чижевский. — Монархия или социализм. Черносотенцы или эсеры и большевики. Левые эсеры. Крайне левые. Что-то старое или что-то принципиально новое. На поражение и с двух рук. Либеральные программы — это что-то промежуточное…
— Ленин? Раскин и Ленин… Причём тут это?! — всплеснула руками Ева, не находя для выражения эмоций больше, чем междометия.
— Провокаторство. Раскол их в 1912-ом. После Савинковское «то, чего не было» годовалое. Смотри, восьмой год, Азеф, сорвано покушение на Николая, одиннадцатый — его отъезд… и снова тюрьма в пятнадцатом, Савинков. Их двое. А там Ленин и Мартов. Если бы сейчас наш раскол при них, ты бы поняла, что это тоже самое, как манифест семнадцатого октября! Азеф — я, и Мартов, Савинков — Ленин и Уманский. И тут, как бы с двух получается четыре, как троянский конь… И ленинская эта «государственная измена». Знавал я там одного любителя стенографии, шифры разные, я видел шифр времён Петра Первого. Тут придётся попотеть…
— Тим… Ты это сложил, но всего мы не знаем, — качнула головой Ева. — Да и Ленин говорил о том, чтобы из войны империалистической в войну гражданскую… Иди.
***
Уманский кратко пересказал Тимофею все случившееся, согласно кивая на то, что как и было завещано, человек зашёл с запасного входа. Тимофей чётко знал, что он хочет, и он теперь стойко был уверен, что он на пути получения желаемого.
— Идёшь и говоришь, что ты от Дмитрия. Он на вокзале упоминал Дмитрия, это её брат, скажешь, что вас выследили и у вас проблемы. Потом, что должен забрать господина Креппа и все бумаги, попробуете хоть чего-то сваять, ибо непосредственно он их нёс, а там уж, коли объединиться хочешь, то попотеешь, да разрешишь этот вопрос. Как ты заметил, Петроград велик — отступать некуда. Если это то, что ты нам рассказал сейчас, то держаться будет вместе, хоть и на соплях.
Чижевский коротко кивнул, протягивая Уманскому руку, чтобы скрепить рукопожатием, но тот лишь помотал головой. Ладно, ради этого можно и немного попотеть…
Осторожно обогнув дом, минуя все окна, он забежал в главный вход, стуча в каком-то одному ему известном темпе в нужную дверь. Театралом он всегда был отменным.
Полина пошла открывать, бурча про себя, что это проходной двор, а не дом приличной барышни. Ходят туда-сюда, никак не успокоятся.
Крепп сел на постели, поджав колени к груди. Ксения метнулась в прихожую, словно хищная птица, почуявшая добычу.
Дверь открылась. Ксения заглянула через плечо Полины, скользнув по молодому человеку внимательным взглядом.
Чижевский достал, видимо, из самых дальних внутренностей, всё своё обаяние и сволочизм, что, несомненно, считал уже большим, чем половина успеха. У него давно пояс рёбер был размозжен, и стараться сильно не приходилось. Ряжен он как денди не был, всё же представлял собой определенную прослоечку общества не подтяжек изящных и накрахмаленных рубашек, не из этого помёта рафинированных щеголей, как Феликс Юсупов, за исключением пальто, что тоже сменил. Костюм песочного цвета с пиджаком нараспах, перчатки на всякий случай из чёрной кожи, жилет, да актерское мастерство. Открывшую женщину он точно отодвинул одним взглядом и обратился к Ксении.
— Ксения Фёдоровна, а я по вашу душу, дорогая, — поприветствовал Чижевский вкрадчиво, улыбку от встречи показательно меняя на откровенное неодобрение по её поводу. Вышло жёстко и колко от резкой смены, что выглядело эффектно. — Что же вы так оплошали? Мы надеялись на ваши крепкие и сильные руки, — цыкнул Тимофей, театрально вздыхая, да набалдашником трости с орлом со смешком касаясь рукава её одежды. — Право, так и будем вести диалог на пороге или соизволите впустить? — произнёс Чижевский.
Ксения взглянула на свои ухоженные руки, поиграв пальцами, перевела взгляд на незнакомца.
— Напрасно вы переживаете, ежели что попало в мои руки, обратно не выскользнет. Входите, только попрошу вас не шуметь, Елизавета Павловна отдыхает после бессонной ночи. Чаю нам подайте, Полюшка, — ласково сказала она Полине, которая с неодобрением смотрела на нового гостя.
Чижевский проводил Полину мажущим оценивающим взглядом, как на полку, с которой надо смахнуть пыль, ей же бесцеремонно вверил свой пиджак. — Конечно, — однако не слишком тихо согласился Чижевский, выдавая своё напускное недовольство.
— Очень на это надеюсь, иначе придётся брать в свои, — он на секунду прихватил руку девушки, как бы акцентируя, прикладывая к щеке, но не целуя, тут же отстраняясь. — Доверять сейчас можно не иначе, как только себе, — ухмыльнулся он лукавой улыбкой, но снова в лучших традициях бывалого драматурга взял свою линию. — Кофе, без сахара, — он взглянул на девушку мельком, слегка зацепившись за волосы.
— С предпочтениями мы вашими разобрались, теперь хотелось бы узнать кто вы и причину визита, — сказала Ксения и указала ему на стулья за столом.
Появление активного молодого человека вряд ли было случайностью. Вполне возможно, что его приход связан с её неудачным визитом к генералу.
Чижевский вальяжно расположился на указанном стуле, разворачивая его к себе спинкой.
— Поражаюсь, Дмитрий вам разве не звонил? Не телеграфировал? — картинно удивился Чижевский, покачав головой и посетовав о том, что просил же предупредить и избавить от неловкости. У Чижевского было достаточно документов и ума практически ни с кем не встречаться лично, и если его догадка относительно большевизма верна, то логичнее будет представится именем, которым он себя зарекомендовал в этих кругах. — Александр Кампф, но подозреваю, вами я вероятнее буду узнан и признан под кодовым «Алекс». От вас давненько не было ни весточки, ни сигнала, точно у вас возникли проблемы, а дабы не наводить на себя ещё больший взор, Дмитрий послал меня. Таки просветите, что у вас произошло и почему процессия задерживается? — искренне похвалил себя, мысленно погладив плечо, что не уточнял, что за оплошность. Улыбка уверенная сменяла свои оттенки по линии повествования. Он мог себя подать и явственно обиделся на его откровенное непризнание. Взглядом смотрел с интересом, но тем не менее интенсивность повествования напоминало, что время — деньги.
— О, так вы от Дмитрия! — радостно воскликнула Ксения. — Что же вы сразу не сказали, дорогой товарищ? Нехорошо, — она собиралась сказать что-то ещё и осеклась, заметив появившуюся в дверях Елизавету.
Лицо Ксении сделалось серьёзным и одновременно загадочным, она подмигнула Алексу, приложив палец к губам, и откинулась на спинку стула, поправляя причёску. Эта её пантомима призвана была показать, что при Елизавете не следует многого говорить.
— Я услышала, вы Дмитрия называли? — спросила Елизавета. — Он в Петрограде?
— Вероятно, на пути к нему, — ответила Ксения. — А это хороший друг вашего брата, господин… граф?
Чижевский ответил, что говорит сейчас, да и был убеждён, кто первый о себе в таких кругах заявляет, тот суп не из позолоченных супниц хлебает, кто же в открытую-то идёт… Это подозрительно, и есть риск попасться в стальные зубья капкана лжи. Он даже не удивился Уманскому, что не знает никаких иных путей, кроме как в лоб. Он послал Ксении воздушный поцелуй одними губами с ухмылкой, а сам прикусил язык после: «Нехорошо, хороши тут вы», и пусть думает комплимент это или пожурил за обстоятельства сложившиеся. Но теперь диалог откладывался, что принято было им негативно, хоть и не показано. Не надо забываться, хоть сейчас он и мог позволить себе держаться более вальяжно и расслаблено, но и до этого не имел с этим не удобств.
Алекс перекатил в руках у небольшую монету, обычно такие выдавались агентам на службе, как гарант подтверждения, и она имела две одинаковые стороны. Намёк был понят, принят с небольшой лукавой беззвучной усмешкой и откидыванием спины на спинку стула, как принял положение более подобающее, после того, как представительно поцеловал руку зашедшей дамы, по правилам этикета. Мысленно поблагодарил Ксению Фёдоровну, что избавила его от ответа на неудобный вопрос, но экспрессивно сложил губы, заходясь в беззвучном смехе, что тоже только силился ответить, как его опередили.
— Рад вас увидеть, слышал о вашем переезде, но не думал, что увижу вас так скоро, — повёл бровями обаятельно Чижевский. — Позвольте, — он выиграл немного времени полушутливым реверансом, — барон Кампф, Александр Кампф, — хоть в Германии это немного ближе к помещику капиталисту, но аналога в России нет, нечего девочке голову забивать, — очень рад! А вот и чай!
Photo by Myriams-Fotos on Pixabay
Автор публикации
