1915-й. Искристое
— Шампанского нам! — крикнул Уманский, смеясь открыто и заливисто, откидываясь назад на диван с размаха.
Глаза его лихорадочно блестели, а ухмылка обаятельная не сходила с уст. Пока был перерыв в игре в карты, а от кокаина, любезно предложенного, Уманский отказался, он просто решил выкурить лишнюю сигарету. Барышня поерзала в поиске наиболее удобного положения, поглаживая ему волосы, а второй рукой поправляла ворот рубашки, ненавязчиво касаясь ногтями кожи, поправляя съехавшую лямку подтяжек.
Шампанского им принесли, как и хотелось, сразу решено было выпить из пистолета под гомон и хихиканья не самого приличного толка.
— А вы такой откуда, к нам ранее не жаловали? — поинтересовалась рыжая бестия, придерживая бокал с искрящимся вином у уст Алексея.
— Юг, — коротко отозвался Алексей, переводя взор с губ и взглянув ей в глаза.
— Ещё и небось с Николаевского? — усмехнулась вторая дама, отпивая пару глотков, да закусывая долькой апельсина. — Очень узнаваемая манера, — сразу откомментировала двусмысленно заинтересованный взгляд Уманского.
Его как потом прошибло в один момент, он почуял дурманящий запах духов с нотками табака и звучный смех. Её глаза… Он резко подорвался с места, в три шага доходя до кухни. Алексей залпом выпил половину чайника, не церемонясь, прямо из носика, а оставшееся плеснул на ладони и растёр лицо, взъерошивая волосы. Вот только этого всего ему сейчас и не хватало, он за всё расплатился, что от него ещё нужно?! Проблемы с головой могли перетечь из физического в умственное, но такого счастья ему не надо. С силой подскочили на столе фарфоровые креманки и сахарницы от удара. Даже досуг среднестатистического офицера справить не может. Послышался глухой отзвук граммофона.
— Что же вы так пугаете, Алексей? — сладко протянула одна из девиц, когда он беспардонно заскочил на подлокотник дивана, свободно падая по периметру.
— Стало душно, — сказал Уманский, улыбнувшись и закуривая сигарету. «И очень дурно».
— Но вы вовремя, мы как раз хотели поиграть в фанты, — улыбнулась вторая подошедшая девушка, поправляя декольте.
Пепел небрежно оседал на красивую обивку дивана, но сказано ничего не было. Лишь виднелся точечный прожженный след дырочек с обугленными краями. Уманский задумался, не услышав слова, обращённые к нему.
***
— Алексей Петрович, я по твою душу, слышал последние новости? — поинтересовался Сергей, в два счёта нагоняя товарища по службе.
Руку на плечо закинул, запоздало вспоминая о дистанции. А сам Уманский чуть не на автомате обнял его в ответ, хлопая по спине машинально. Но от этого становилось жарко, и Сергей тут же отпрянул. Не как чёрт от ладана, но ощутимо, задевая на плечах безвольно лежащую шинель.
Уманский принял её уже со смехом, вытирая снова солоноватый пот со лба. Она была неприятным грузом, что ещё и умудрялась пачкать белую рубашку. Уманский только возвращался с реки обратно, с волос влажных капала вода, оставляя пятна на одежде, а рубашка местами прилипла к телу. Человека идущего на встречу увидел сразу, приложив ладонь поверх глаз, но солнце, светящее прямо, позволяло различить лишь силуэт.
— Нет, удиви.
— Место наместника на Кавказе займёт Николай Николаевич. Его отослали из ставки, говорят, ждут со дня на день, и будто наш великий самодержец взял главнокомандование в свои руки и на этот раз успешно! — выдал Сергей.
Эти несчастные пара месяцев были, пожалуй, самыми яркими в памяти Уманского. И самыми греющими. Его из Персии перебросили прямо на Кавказский южный фронт. С начала года он маялся оттого, что здесь царили только богу известные порядки, принципы, которых он понять не мог при всём желании и с завидной периодичностью вынужден был получать по шапке в словесной форме. В иной не решились бы. Он оттуда приехал уже в звании боевого генерала…
Все решения принимались не иначе как в Тифлисе.
— Однако войска были вверены Юденичу, и он уже явно намерен идти вперёд не просто по головам. Второй Корнилов, — усмехнулся Сергей, предлагая Алексею трубку. Нет, трубка выше его сил, но с другой стороны, особо и выбирать не приходилось.
Лавр прикрывал отступление Брусилова из-за Карпат по весне, об этом Уманский вспоминал с болезненностью, несмотря на взаимную нелюбовь. В итоге от его хваленой «Железной» дивизии фактически ничего не осталось, после упорного штыкового генерал попал в плен к австрийцам.
— Не вижу ничего дурного, — заметил резонно Уманский. — Где, как не здесь, прикрывать голый зад нашей империи, — едко вспомнил Алексей.
— Вот как скажешь чего, так хоть записывай!
— А что, как Франции помочь, так «Россия, помогите!», и что мы имеем на севере и западе в итоге сейчас? Рассчитывать приходится исключительно на себя, в условиях войны на два фронта, — усмехнулся, дёрнув губы в улыбке, Алексей Петрович. — А организационно-тыловая часть штаба армии?
— Болховитинов во главе. Но, полагаю, сегодня всё и будет сказано, вы есть в списке приглашённых генералов, — хлопнул по плечу его Сергей с присвистом, уходя немного вперёд и уже по своим делам, скрываясь вдали.
Уманский остановился, глядя скупо вдаль и лишь повёл бровью, кривя лицом. Он вошёл в ряд боевых в звании гораздо ниже, ещё во время второй Балканской войны. По-хорошему, его вынуждены были просто повысить из-за того, что он взял на себя командование, видя смерть умершего генерала. Как сейчас помнил убитого, что лежал вывернутым наизнанку от проходившей газовой полосы. Умные испытывали бомбу ещё в одиннадцатом, а тут развели… Сам же очнулся поодаль, и по щеке что-то обжигающее сползает, оставляя противную дорожку влажную. Не мог глазами никого найти…
Как схватил тогда он автомат, так с ним наперевес до границы в лидерстве и дошёл. Не до своей, их дивизия фактически никого не оставила, а командир соседней не имел цели кого-то выделять, кто первый под руку попался, тот и стал. Так и дошли в гордом наступлении, подтянув всех оставшихся, они до границы.
На его удачу, с большими потерями, но сражения были выиграны, а война быстротечная сошла на нет, и он вошёл в ряд боевых. Стал это Алексей именовать просто сменой двух звёздочек на эполетах на те же две, только немного повыше.
Насчёт вечера Сергей не обманул, на нём также числились формально, а может и нет, присутствующими Антон Иванович Деникин, сам Юденич, Николай Николаевич, сопровождающий его в Тифлис, и ряд генералов.
Он тогда предательски опаздывал и не догадывался даже, что более молодые офицеры и командующие играли в фанты и должны были выстрелить в бокал шампанского в руке того, кто первым войдёт в комнату. Уманский тогда и вошёл. Чего ему, однако, бокал в руках, заместо штыка в брюхе.
***
— Господин Уманский, вам письмо, — Алексей очнулся от воспоминаний, повёл бровью оттого, как удалось человеку его найти, и почему он не оставил письмо на той же квартире или у родителей.
— Давай его сюда, — игнорируя поданный нож для бумаг, он разорвал тонкий конверт. Почерк был мелким и убористым, чтобы вместить как можно больше в клочок бумаги.
«Алексей, привет тебе с юга. Надеюсь, ты не погряз в разврате с какой-нибудь бабой с бокалом шампанского. Только попробуй… Жизнь твоя не кончается, посмотри, и, наконец, обрати внимание, что на гражданке не только идиоты и лентяи. По крайней мере, в Кронштадте. Размажь свои сопли и встань, а лучше напиши, что я не попал, и ты давно свиделся на Балтике с Александром Васильевичем, это тебе не пехота, может и сойдётся на минной дивизии. Пуля в голове не приговор. Не верится, что говорю, но я по тебе даже скучаю, по твоим шуткам этим дурацким, уныло как-то. Этот орет постоянно, и мы высадились в порту Энзели и начали двигаться на Казвин… Прошло восьмое число, я положил ирисы, как ты и хотел. Даст бог, ещё свидимся, С.Д. из окопа Европы».
— Кто такой «С.Д.»? — спросила одна из дам, нагло заглядывая в конверт, который, впрочем, Уманский сложил вдвое и тут же кинул в горящий камин.
— Мне пора, милые дамы, — отсалютовав фуражкой и опустошив полный бокал шампанского, сказал Алексей и покинул помещение.
Photo by Myriams-Fotos on Pixabay
Автор публикации
