1915-й. Некуда идти
Ксения Фёдоровна дошла до нужного дома и остановилась у двери, переводя сбившееся после быстрого шага дыхание. Незнакомый господин из проезжающей мимо пролетки послал ей воздушный поцелуй. Она улыбнулась ему лукаво, потянула дверную ручку на себя и чуть не столкнулась со взъерошенным мужчиной в перекошенном пальто.
— Вы простудитесь в таком виде, — сказала она ему приятным грудным голосом и пройти не позволила.
Крепп вынужден был отступить обратно в парадную. Она шагнула за ним, он отошёл к стене и чихнул от исходящего от неё аромата ванили и сладкого молока.
— Ну вот, уже простыли, товарищ Крепп, — сказала она озабоченно.
— Откуда вы меня…
— Не сейчас, дорогой мой, — сказала она. — Дом окружён. Вашего выхода ждут. Вероятно, у них нет ордера, потому они не могут войти в дом и обыскать квартиры, либо не уверены, что вы тот, кто им нужен.
— Но откуда вы…
— Идёмте! — сказала Ксения, взяла его за руку и повела наверх. Он покорно поплёлся за ней.
На третьем этаже Крепп вдруг сел на пол, закрыл лицо руками и прошептал:
— Я не могу больше, не могу, не могу…
Ксения наклонилась над ним, подала платок.
— Нашли время. Соберитесь, — сказала жёстко.
Крепп взял платок, вытер им покрасневшие глаза, снова чихнул несколько раз — от платка тоже пахло ванилью.
— Почему вы в фартуке? — спросила она.
— Забыл снять.
— Боже милосердный… — протянула она, подняв глаза к потолку. — Корягина предупреждала, что вы не от мира сего, но не до такой же степени.
— А что с ней? — спросил Крепп с горячностью.
— Всё хорошо, как видите, и о вас не забыла, прислала меня. Идёмте же, на лестнице нам нельзя.
— Некуда идти, — обречённо сказал Крепп. — И что делать с теми, на улице?
— Это как раз просто. Отдадим ваше пальто другому господину, он выйдет, у него проверят документы, убедятся, что он — это не вы, и о вас забудут, а засаду снимут, — уверенно ответила Ксения и рукой взмахнула, дескать, сущая безделица. — Но вас явно кто-то сдал. Вы что же, всё это время на ступенях просидели?
— Нет, я сначала у Елизаветы Павловны был, — он указал подбородком на дверь, — а потом у Алексея Петровича, на этаж выше.
— О, кто они, они с нами?
— Не совсем… Елизавета Павловна графиня, а Алексей Петрович — офицер.
— Графиня и офицер? — удивилась Ксения Фёдоровна. — Вы в своём уме, Крепп?!
Креппа била крупная дрожь, он и сам бы не мог объяснить, что с ним происходит. Страх неизвестности был, но это был не трусливый страх за собственную жизнь. У него в кармане четыре записки с шифром, все четыре в одних руках, обычно так не делали, но в этот раз выбора не было. Он нащупал листки и дико побледнел. Одного не хватало. Он забыл его у Бережинской или где-то выронил? Сознание помутилось.
— Да у вас жар, — словно издалека донёсся до него голос Ксении, и он почувствовал лёгкое успокаивающее прикосновение её прохладной руки к своему лбу.
— Мама… — прошептал он, заваливаясь к стене.
Послышались шаги на лестнице. Ксения Фёдоровна обернулась и увидела невысокую скромно одетую женщину лет пятидесяти. Та остановилась, всплеснула руками.
— Святые угодники! Что с ним? Утром, вроде, в здравии был.
— Так вы его знаете? — улыбнулась Ксения.
— Я служить пришла к барышне, а он меня погнал. Но я подумала, пусть барышня и прогоняет, а не этот, и вот вернулась.
— Погнал, важный какой, — протянула Ксения насмешливо. — Он не в себе просто. Идите барышню свою зовите, надо его в квартиру занести.
Полина поднялась, постучала в дверь, сбивчиво затараторила Елизавете Павловне историю своих хождений.
Креппа разместили в одной из спален, уложили в постель. Елизавета отправила Полину за доктором и опустилась на стул в гостиной. Вот и снова господин Крепп у неё. Всё произошло так быстро, что она ни понять ничего не успела, ни возразить.
— Позвольте представиться — Князева Ксения Фёдоровна, — сказала Ксения, прикуривая сигарету в длинном мундштуке. — Простите за это вторжение, — добавила она спустя полминуты, — но, право, позволить умереть человеку на лестнице как-то дико…
— Да, — кивнула Елизавета, — разумеется. Пусть остаётся до выздоровления. Мне очень стыдно, что я его выпроводила, но тогда он не казался больным.
— Не волнуйтесь, милая, — сказала Ксения. — Вашей вины в этом нет. Взгляните, — она кивнула в сторону сложенных стопкой вещей Креппа, — пальто на нём летнее, в таком разве что по Ялте в мае гулять.
Елизавета тоже посмотрела на затёртые вещи, ей вдруг остро стало жалко Креппа. А он ещё и приятное ей хотел сделать, с завтраком возился. Что ей стоило хотя бы о самочувствии его спросить?
— Да вылечим мы его, не переживайте, — сказала Ксения, подходя к ней и обнимая за плечи.
Это «мы» немного успокоило Елизавету. Перспектива оказаться в чужом городе с больным малознакомым человеком её пугала. Ксения выглядела уверенной, хотелось отдать всё в её руки, а самой лишь исполнять незначительные поручения.
Пришёл доктор. Он осмотрел больного, подвигал густыми бровями, важно, в нос, изрёк, что у Креппа предположительно воспаление лёгких, прописал полный покой, тёплое питьё и микстуру.
— Стоит поставить в известность родных Андрея, — сказала Ксения после ухода доктора. — У вас есть их адреса?
— Нет, я совсем ничего о нём не знаю.
— Хм… Может, в его карманах что-нибудь найдётся, — Ксения методично обыскала содержимое карманов Креппа, ловкими пальцами выцепила три листка, бегло прочитала содержимое и расстроенно покачала головой. — Увы, не то. Какой-то вздор. А сейчас я вас оставлю, дорогая Елизавета Павловна, и если позволите, навещу на днях.
Елизавета проводила её до порога. За Ксенией закрылась дверь, окутав Бережинскую ванильным облаком на прощание. Она побродила бесцельно по комнатам, разглядывая чужие вещи, подумала, что хотела бы оказаться дома. Взгляд упал на подаренный Уманским букет. Нет, всё же и здесь много хорошего.
До вечера она ухаживала за Креппом, приносила ему чай, с ложки давала микстуру, часто спрашивала, стало ли ему лучше. Обоим было неловко. Возле его постели накопилось несколько чашек с недопитым чаем, а если верить его вежливым словам: «Да, уж теперь намного лучше», то он и вовсе должен был поправиться. Но снова появился жар, и Елизавета пожалела, что отпустила Полину. В отчаянии она побежала наверх, но Алексея дома не оказалось. Она вернулась к постели Креппа, села на коврик перед кроватью, взяла его горячую руку и со слезами в голосе прошептала:
— Крепп, голубчик, только не умирайте, прошу вас.
— А ведь об этом я не подумал, — еле слышно сказал Крепп. — Выслушайте… Это важно. В моём пальто лежат записки. Это новый шифр. Нет, это вам не нужно знать. Если меня не станет, записки необходимо будет передать… Угол… Угол… — он так и не смог вспомнить нужного адреса и закрыл глаза. Ему мерещилось, что он бродит по тёмному городу, натыкаясь на острые углы, а по его следу идут сыщики, и их глаза светятся ярким жёлтым светом, от которого некуда укрыться.
Photo by Irina Gromovataya on Pixabay
Предыдущая часть: На то мы и люди
Автор публикации
