Графиня. Жизнь за фантазии
Наталья Даниловна плакала в саду. Ей было жаль, что теперь всё закончится, что их имена с князем будут трепать, что у мужа появится повод для упрёков. Агриппина Львовна явилась к ней на рассвете и уговаривала повиниться перед мужем. Повиниться в чём? В любви? Наталья Даниловна чувствовала себя не виноватой, а глубоко несчастной. Разве можно запретить себе любить? И неужели, выбирая между Ручениным и Турчиным, кто-то бы выбрал её мужа?
Её живое воображение рисовало дуэль, и она была уверена, что Антон Львович будет непременно убит. Но как же дальше? Продолжать роман с убийцей мужа решительно невозможно, её осудят, осудят непременно. «Ах, лучше бы он тихо скончался от удара или чего-то такого обыденного», — думала она, пугалась собственных мыслей и крестилась.
— Софья Александровна, голубушка! — воскликнула она, заметив Виданову, идущую от их дома. — Вы ко мне приходили? Вам уже всё известно?
— Кое-что, — ответила графиня. — Вы прогуливаетесь?
— Скорее прячусь, — сказала Наталья Даниловна, и её глаза вновь наполнились слезами. — Ах, что же мне делать?
— А что вам подсказывает ваше сердце? — спросила Виданова.
— Я погибну здесь, Софья Александровна! Я даже детей видеть не могу, они так на Антона Львовича похожи, что неприятны мне. И к нему… к мужу я больше никогда прикоснуться не смогу, не представляю, как можно находиться с ним под одной крышей.
— Что же, сбежите вместе с Лёнечкой? — графиня слегка улыбнулась.
— Да разве это возможно? — простонала Рученина и схватилась за голову. — Дуэль эта… Я не переживу…
— Дуэли не будет, — сказала Виданова, обнимая женщину за плечи и усаживая на лавку. — Это недоразумение. Повода нет.
— Но как же… Вы с Лёнечкой говорили?
— Нет, его я не видела. Вы уверены, Наталья Даниловна, что ваши с ним чувства столь серьёзны, что семьёй можно пожертвовать?
— Да я жизнь за него отдать готова! — Рученина поднялась с места и прошлась мимо графини, заламывая руки.
— Жизнь — за фантазии? — спросила Виданова, удержав её за руку перед собой и холодно глядя в глаза. — Разве мальчишка стоит того? Счастья ваших детей стоит? Не лгите себе, Наталья Даниловна, всё это продлилось бы от силы полмесяца и сошло бы на нет. И вы стали бы избегать друг друга. Он стал бы вам неприятен, как сейчас кажутся неприятными дети и муж.
— Что вы говорите? — прошептала Рученина в ужасе и схватилась за голову.
— Правду, Наталья Даниловна. Кто-то из нас должен её сказать.
— Вы не способны понять мои чувства.
— Вы уверены? — усмехнулась Виданова и снова усадила Рученину рядом с собой. Чувства она понимала, как явно знала и то, что это временное помрачение пройдёт, стоит лишь Наталье Даниловне отвлечься от романтического флёра и осознать действительность. — Я готова вам помочь во всём. Что вы хотите? Сбежать к князю? Уехать с ним тот же час в Париж или Палермо? Оставить ненавистного мужа? Идёмте со мной, мой экипаж доставит вас куда пожелаете. Ну же, действуйте, всё для вас.
— Вы меня искушаете? — заподозрила Рученина.
— Я предлагаю вам действовать! — жёстко сказала Виданова и поднялась. — Не жалеть себя, не рыдать среди вишен, а принять решение и ему следовать. Готовы вы прямо сейчас бросить опостылевший дом и семью и ехать к Турчину? Уверены, что увидев вас на пороге, он не хлопнется в обморок, а побежит паковать чемоданы?
В последнем Наталья Даниловна уверена не была. Обмен любезностями на липовой аллее графского сада не давал ей права вломиться к Леониду и требовать от него взаимности. Они болтали всякий вздор, обсуждали поэзию и нравы древних греков. В какой момент она, взрослая замужняя женщина, решила, что это любовь?
— Всё так закрутилось, — сказала она задумчиво. — Вы сейчас словно ушат холодной воды на меня вылили.
— Я не хотела, — сказала Виданова. — Да и передо мной вы отчитываться не обязаны. Решите для себя, что нужно вам, и возьмите за своё решение полную ответственность.
— Как вам кажется, Антон Львович простит меня?
— Наверное, — ответила Виданова устало. — Лёгкое увлечение не должно кардинально менять жизни.
Софья Александровна развернулась и пошла по тропинке, а Рученина смотрела ей вслед, пока стройная фигура не скрылась за деревьями.
«Трогательный Лёнечка жизни не знает, — подумала она со вздохом. — А с Антоном мы многое пережили… Пусть он некрасив и приземлён, но он о нас заботится».
Ей всё равно было грустно, но это была уже другая грусть, спокойная. Как легко ей стало от того, что не нужно более придумывать выход из создавшейся ситуации, не надо никуда бежать и не придётся прятаться всю оставшуюся жизнь от осуждения.
«Ничего же не было, — сказала она себе. — Надо именно так и сказать мужу. Антон, ты всё придумал, ах ты ревнивец. Посмотри на меня — я твоя жена, у нас дети, разве могло быть что-то у меня с этим юнцом?»
Наталья Даниловна пошла на голоса детей. Они подбежали к ней, словно почувствовав перемену в настроении матери — после завтрака она была строга и никого видеть не желала. Она трепала их русые волосы, подхватила на руки Олечку, младшую, закружила её. На душе стало тепло.
Photo by Ben Kerckx on Pixabay
Автор публикации
