Срыв. Мы

365
0
Поделиться:

Константин лежал на боку, не смея лишний раз пошевелиться. Ева отвернулась к стене. Он придвинулся к ней, осторожно, по миллиметру, почувствовал тепло её тела. Покатились слёзы от избытка эмоций, расплылись по подушке. Он сжал до боли переносицу, чтобы прекратить непрошенный поток.

— Ева, я люблю тебя, — прошептал Константин себе под нос, но всё равно это было произнесено.

Когда Константин проснулся, Евы рядом не оказалось. Он сел, ощущая слабость, жажду и головную боль, но всё это перевешивало чувство всеобъемлющего счастья. Он, а не Прудников, в её постели.

Ева вернулась из магазина, приготовила быстрый завтрак. Выставить человека голодным ей не позволила бы совесть.

— Вкусно готовишь, — похвалил Константин.

— Что именно? Сахар в чае в правильную сторону размешала или сыр вкусно нарезала? — усмехнулась Ева.

— Зачем ты так? Я же от души.

Еве стало неловко. И правда, это её ёрничество ни к чему.

— Погуляем вечером? — предложил он, уловив перемену.

Они жили в одном городе, но у каждого он был своим. У Евы — вымирающий, уходящий в землю, занесённый пылью. У Константина — исторический и культурный. Он вдруг нашёл, чем её заинтересовать, и сыпал без остановки фактами, событиями, упоминал о личностях, ставшими легендами, но бывшими для него обычными людьми, которые запросто приходили в гости к его матери.

Ева удивлялась и слушала. Ей нравились умные люди, а внешне неуклюжий и нелепый Константин оказался начитанным и разносторонним. И он торжествовал в душе: не зря он портил глаза, читая очередную книгу, и стихи учил не только для того, чтобы продекламировать с табуретки перед известным режиссёром или дипломатом.

Они гуляли часто, и Ева, когда выбиралась одна, чувствовала, что ей Константина не хватает, без него уже не так. Ева честно пыталась разобраться в чувствах: любит она Костю или нет, но однозначного ответа не было. У неё не кружилась голова от счастья, ей не хотелось броситься к нему на шею при встрече, но в течение дня она о нём думала, и думала с теплотой. Было в нём что-то домашнее, уютное, как пушистый плед. Накинул на плечи — и сразу тепло.

В сентябре приехали на дачу. Пахло кострами, печально кричали птицы, собирающиеся в стаи. Ветер гнал сухие берёзовые листья к их ногам.

Маргарита увидеть Еву не ожидала, почувствовала себя обманутой: она-то считала, что сын о ней давно забыл.

Еве взбрело в голову сделать альпийскую горку на пустыре за домом, и весь день Константин возил на тачке камни и раскладывал их под её руководством. Потом она рассыпала семена цветов, а Маргарита сидела в доме и дулась: сын не посчитал нужным у неё спросить, а нужна ли ей эта их горка?

Счастье сына задевало её, но признаться в этом даже себе Маргарита не желала. «Эта девица ему совершенно не пара, — думала Маргарита. — Причина в ней, а не во мне».

Константин старался сгладить острые углы и обмен любезностями между матерью и Евой, но его попытки игнорировали. Маргарита перетягивала сына на свою сторону, как канат, а Ева никуда не тянула, но он сам тянулся к ней.

Пару раз, изобразив сильную усталость, Константин оставался у Евы на ночь. Однажды она сама предложила ему остаться. Настроение было ни к чёрту, хотелось, чтобы рядом кто-то был.

Она села на диван, а он на пол, у её ног.

— Что-то случилось? — спросил он участливо.

— Устала. Просто невозможно устала. Ты не представляешь, как трудно жить от зарплаты до зарплаты, когда все деньги уходят на оплату жилья, еду и проезд. А потом начинается зима, и надо платить за отопление в три раза больше, а цены на всё растут, а у тебя нет зимних сапог, и куртку давно пора купить потеплее, и ты смотришь на эти копейки, и выбираешь: новые сапоги или месяц ограничений. Ты спрашивал, почему я общаюсь с Лерой и Прудниковым? А ведь меня к ним тянет. Хочется хоть на пару часов погрузиться в их беззаботность и беспроблемность, да и выпить на халяву хочется, чего скрывать.

— Ева, если мы будем вместе…

— Если ты пересядешь с маминой шеи на мою, это ты хотел сказать? Хороший ты парень, Костя, замечательный, но мы не подходим друг другу. Мне самой опора в жизни нужна. Я росла без отца, для меня мужик — это сильное плечо, а на твоём даже плакать не хочется.

— Я готов быть опорой.

— Окей, ты готов. Ты, блин, как Илья Муромец, лежал, лежал на печке долгие годы, а тут в один миг готов стал?

— Да, готов, — сказал он, внутренне содрогаясь от серьёзности своих слов. — Мы притворяемся, что между нами ничего не происходит, мы избегаем объяснений, но они нужны. Мы готовы к тому, чтобы жить вместе.

Мы. Он говорит «мы», он решает за них обоих, а она его не поправляет и не одёргивает.

— Я скажу об этом маме и перееду к тебе.

— Конечно, Костя, скажи, — ответила Ева и улыбнулась в темноте снисходительно. «Опора» без мамы и шагу не сделает.

Константин приехал домой, бросил в пакет пару футболок и джинсы, трусы найти не смог. Спрашивать не стал, решил, что купит новые. Посмотрел на комнату, в которой прошло его детство, на книжный шкаф, забитый книгами. Стало грустно. Он никогда отсюда не уезжал надолго.

Маргарита Львовна разговаривала по телефону в гостиной. Она могла беседовать часами. Обычно он закрывал дверь, чтобы не отвлекаться, но и сквозь прикрытую дверь слышал, как она кого-то успокаивает или ругает, в зависимости от обстоятельств. И всегда это выходило у неё убедительно, так, словно существует лишь одна правда, и правда эта озвучивается её устами.

Константин оделся и минут семь мялся перед зеркалом. Надо было что-то сказать матери, хотя бы поставить в известность. Уйти без слов он не мог. Константин прочистил горло, а голос не появлялся.

— У тебя горло болит? — спросила Маргарита.

— Нет. Мам, я ухожу.

— Возьми зонт! — сказала Маргарита, отрываясь от телефона.

— Я насовсем. К Еве.

— Ларочка, я перезвоню, — прервала Маргарита разговор и вышла в прихожую. Пульс стучал в висках, а ноги подкашивались. Константин заметил, как вмиг посерело лицо матери, и испугался.

— Но я буду к тебе приезжать, мам, — сказал он, не глядя ей в глаза. — И звонить. Ничего не изменится.

Для Маргариты изменилось всё. До конца дня она просидела в прострации, потом нашла альбом, в который так и не вставила фотографии сына, они небрежно лежали по несколько штук между листами, не дошли у неё руки до этого.

Позвонила нескольким подругам. Те принялись её утешать, начали рассказывать о своих сыновьях, и выходило, что с невестками не везёт всем, придётся смириться. Только одна сказала, что Маргарите пора понять, что Константин давно вырос, а она вцепилась в него, как сорняк, и душит своей заботой. Маргарита фыркнула недовольно и быстро с ней попрощалась. Разве забота может душить?

За вечер сын не позвонил ни разу. И её воображение рисовало, как Ева прячет от Стюши телефон и всячески отвлекает его от мыслей о ней. Это растревожило Маргариту настолько, что ей пришлось выпить сначала валериановых капель, а потом чаю с коньяком.

Если бы сын был готов к самостоятельной жизни, она бы ему и слова не сказала. Но ведь он словно наивный телёнок, кто поманит, за тем и пойдёт.

У генерала Ильинского, соседа по даче, была внучка, и Маргарита думала, что вот такую девушку и надо её сыну. Из хорошей семьи, а не абы кого. Но прежде нужно отодвинуть Еву.

Маргарита позвонила Ильинскому и спросила, может ли он узнать телефон девушки и её адрес, если ей известно только имя. Генерал ответил, что нет ничего невозможного, и пустился в пространные рассуждения. Маргарита слушала его уверенный бархатный голос и успокаивалась: ничего ещё не проиграно, Ева лишь досадная ошибка, а работать над ошибками она умеет.

Photo by Lachezar Chokoev on Pixabay

Продолжение: Хорошо

Предыдущая часть: Чувства

Начало: Цель

Text.ru - 100.00%

Автор публикации

не в сети 2 года

baraboo

0
Комментарии: 3Публикации: 88Регистрация: 10-12-2019

Хотите рассказать свою историю?
Зарегистрируйтесь или войдите в личный кабинет и добавьте публикацию!

Оставьте комментарий

1 × два =

Авторизация
*
*

Генерация пароля