Учтивость
В обеденный зал Скотт и Мелисса вошли вместе. Мелисса смущённо выдернула свою руку из ладони Скотта и задержалась у стены, словно у неё пробудился внезапный интерес к выцветшим картинам в золочёных рамах.
Ремингтон ограничился молчаливым кивком головы со смешливым выражением лица, когда увидел Скотта. Не сказать гримасой, ибо олицетворял собой спокойствие и местами переливчатое сладкое наслаждение, пожимая достаточно узкую ладонь кузена, даже пропуская давние мысли целовать при встрече, ежели не прекратит себя вести, как девица.
Подслушал разговор Винсент непроизвольно, что-то за всех его любимая Мелисса переживает, точно знает что неположенное. Но это скорее наталкивало на мысль о переживании в отношении себя. Впрочем, знать не имел желания, она ему не конкурентка, а учитывая, как резко изменилось её отношение к Скотту… Ударив по нему, ежели что-то совместное, так и по ней ударит.
Спустя пару минут появилась леди Ластвидж в сопровождении молодого человека.
— Дорогие мои, знакомьтесь: Даниэль Фрай! — торжественно представила гостя леди. — Этот юный, но весьма достойный джентльмен оказался в сложной ситуации, и мой долг, как всякой порядочной англичанки, помочь ближнему своему. Надеюсь, вы его полюбите и примете, как родного.
Мелисса скользнула взглядом по лицу Фрая и вежливо улыбнулась, её больше задело выражение леди Ластвидж «как родного». Скотт заёрзал, но от комментариев пока воздержался: от тётушки можно было ожидать не только безобидных выходок, но и придури, и что-то подсказывало ему, что это как раз второй случай.
А взгляд Винсента так и округлился, однако граф быстро собрался. Не копай другому яму, пока сам не окопался… Подумалось, что он помутился рассудком за время нахождения на Сент-Джеймс, но пред ним был Даниэль Фрай.
В пиджаке приталенном, сливового цвета, с тростью из красного дерева, с бинтами на ладонях, сложенных перед собой. Неизменная повязка на глазу была скрыта длинной чёлкой, а видом своим он являл наивысшую степень доброжелательности, галантности и степенности, какой-то неудобности, готовый в любой момент, только почуяв мысли о его неуместном положении, уйти.
Играть мог долго и изощрённо, в этом Ремингтон убедился и чуть не зубами скрежетнул, вот ведь, гадский чёрт! Однако чёрт во что ни нарядится, а всё равно чёртом останется, и за взглядом этим больших голубых глаз, что находились на грани слез и боли, Фрай останется холодным и смеющимся, он не сомневался. Особенно затягивая галстук на шее кого-то ровно до того момента, пока грань между миром этим и тем не составит меньше полминуты с улыбкой ужасной и неприятной.
Но сейчас Винсент надел на своё холодное лицо непроницаемую маску истинного джентльмена. Оттого насторожённость ещё больше запульсировала в голове. «А не знает ли он часом, и решил таким оригинальным способом… Да нет. Бред какой-то».
Удивила тётушка, ничего не сказать.
— Безумно благодарен леди Ластвидж за оказанную помощь и поддержку. У вас очень доброе сердце… — проговорил слегка дрогнувшим в определенный момент голосом Фрай, качая трость сведёнными за спиной руками, будто бы даже и нервно.
«Конечно нервно, ему дюже надо создать должное впечатление, и не подкопаться же… Не соврет ни в одном моменте, чёрт бы тётушку побрал, желательно этот же», — подумал Ремингтон, и сразу появилось желание дать себе по губе, однако его хватило только на располагающую улыбку.
— Этого не забыть. И делом чести при случае, несомненно, отплатить тем же обязуюсь, — клятвенно пообещал юный джентльмен. — Скотт, Мелисса, Винсент, рад безмерно с вами познакомиться, — он сделал неглубокий поклон, сопровождаемый кивком головы, переводя взгляд с одного на другого последовательно, уже был немногим наслышан, а с некоторыми даже и знаком, и честь имел дела вести. Ни на ком дольше положенного скользкий взгляд вразрез ломанной, искренней скромной улыбке, не задержался, а бледное лицо даже тронула тень премилого румянца от неудобства и смущения.
Однако на улыбку девушки не получилось не ответить ещё больше открытой и непосредственной. Он понимал, что располагать к себе придётся кого чем, ибо он был намерен, пожалуй, задержаться. И сначала чувство ущемлённой гордости и неспособности к изменению положения самостоятельно сильно его задевало, до крика внутреннего… Но после смекнул долю того, что можно было почерпнуть, всё же практический ум и желание реабилитироваться во что бы то ни стало были чудовищны в своём масштабе, подстать амбициям. А кроткий и весьма осторожный диалог о наследстве сделал своё дело в укреплении ещё больших мыслей определенного характера. Родным ему ни стать никогда, но нет безвыходного положения, условный выбор имеется в наличии всегда, но теперь не сомневался ни на грамм о полезности клуба по ставкам забегов лошадей.
— Это очень благородно с твоей стороны, тётушка, — «столько же ещё опрометчиво и безрассудно, ибо что-что, а вот манипулировать людьми у Фрая можно было всем поучиться, как мастерски он давил на струну определенного инструмента души. И разницы нет домра это или гитара». — Ты всегда этим славилась, вызывает безмерное уважение, конечно, примем, — придётся принять, хочешь, не хочешь. А моё положение пока самое устойчивое. — Но предлагаю сначала отобедать, а то остынет, — улыбнулся угодливо Ремингтон, но будучи теперь совсем не прочь чтобы пуля попала в лоб не Скотту уже. Нарисовался силуэт помасштабнее, что хоть пока показательно и воспитанно прячет глазки, но стоит только ими стрельнуть… как струйка дыма ждать себя не заставит. Хочет поиграть? Можно и поиграть.
— Винс, я знала, что ты точно поймёшь меня, — сказала леди Ластвидж с довольной улыбкой на узких губах. — Благородство и добродетель у нас в крови.
Скотт хмыкнул и закивал.
— Да, тётушка, вы с Винсом пример для нас, — елейно сказал Скотт. — Но не находишь ли ты слегка неуместным приглашать к семейному обеду… — он замялся, подбирая слова, — не совсем членов нашей семьи? — он подмигнул побледневшей Мелиссе. — Впрочем, я шучу. Располагайтесь удобнее, мистер Флай. Можете занять место Винса, думаю, он и сам бы вам его предложил, с его-то благородством.
В глазах леди Ластвидж блеснул недобрый огонёк. Её рука с плохо гнущимися пальцами, унизанными перстнями, судорожно сжала салфетку.
— Скотт, ты говори, да не заговаривайся, — сказала она, окидывая его холодным взглядом. — Даниэль единственный, кто пришёл сюда ради обеда, а не наследства!
Улыбнуться у Винсента столь обаятельно, как у Фрая, вышло даже с небольшим перевесом, точно они соревновались в концентрации яда и лицемерия. Хочет тётушка позабавиться? Так пускай оно так и будет, ибо роль висящего на столбе потешного шута явно не для Ремингтона, без него за неё прекрасно поборются между собой милый Скотти и Фрай. А Винсент будет довольствоваться скромной ролью импресарио, что иногда из множества попыток может провернуть какой-нибудь нехитрый фокус, вытянуть карту верную, например. Оттого до фокусника и не дотягивает, а ведь если подумать, то вся жизнь носит достаточно неприглядное наименование «Цирк». Подумать только, а выражение лица у него на манер венецианской маски, отлитой из смеси гипса к ежегодному неизменному карнавалу, что являет собой атмосферу искусства и разбега воображения не хуже театра. Однако, что там, что там актёры, разница лишь в фигуральности ношения масок.
А такую «благородную» и «добродетельную» тетушку ему, пожалуй, в обратном разубеждать не хотелось, пусть спит спокойно, пока может. Ибо что-то ему подсказывало, что с этого момента перед сном ей будут препятствовать приступы негативного оттенка икоты от близких родственников бок о бок с чёртом и попеременно с приступами бессонницы от ночных концертов Скотта и Фрая. Осекся. Не будет никаких концертов, подумалось с уже большим осознанием и фундаментальной мыслью, что отступаться он не станет, да и уже поздно.
Фрай изменился в лице на мгновение, и явственно зная его неподвижную обычно мимику, так пересекла бы поперек эмоция гнева, но это был лишь холодный оттенок былого и некой непонятной степени правдивости боли. Его подбородок с чувством достоинства приподнялся вверх немного.
— Если вам некомфортно… Не хочу доставлять неудобств своим присутствием на трапезе и в целом, — изрёк на стыке реплик Скотта Фрай, готовясь порывисто уйти, однако не столь из самой надобности, конечно, но чувствовал железную поддержку леди Ластвидж, что роль его «дворянина в беде» приобретала более чётко очерченные границы и нотки обиды и трагизма.
— Даниэль, не обращайте внимания, — сказала леди Ластвидж, сдерживая возмущение. — Кто-то плохо воспитан. Это мой дом, а вы мой гость.
— Достаточно почетно, что ваша память может запомнить три буквы из четырёх, — было проговорено достаточно тихо в отличие от последующего. — Можно просто Даниэль, — акцентировал Фрай. И сказано это было не из соображений о разнице в возрасте или каком-то более личном отношении, но не мог в открытую изречь всего своего язвительного и неприятного потока нелицеприятной речи Фрай.
— Увы, мой юный друг, — сказал Скотт с наигранным сожалением и вздохнул, — моя память и правда странно устроена — запоминаю только то, что имеет значение.
— Скотти, прошу тебя… — не выдержала Мелисса. — Не стоит так с мальчиком…
— Ну разумеется, Лисс, — сказал Скотт с тёплой улыбкой. — Что-то я позабыл об учтивости.
Ремингтон, не комментируя, отодвинул стул услужливо, готовый уступить хоть богу, хоть чёрту, было бы принципиально и решительно важно, а так…
Даниэль смерил первый акт спектакля взглядом оценивающим, но с явной холодинкой, прикрывая веки на секунду, удерживаясь от желания закатить глаза, качнув головой и одарив единолично, пока никто особо не видел, Скотта взглядом подобным, если бы за шиворот вылили ведро ледяной воды.
— Было бы гораздо приятнее и этичнее, если бы леди Ластвидж сама определила место посадки, — улыбнулся Фрай мягко.
— Даниэль, садитесь возле меня, — сказала леди Ластвидж.
— Возлюби ближнего своего, да, тётушка? — спросил Скотт.
— Скотт, если ты…
— О, нет, тётушка, я буду молчать, как самая благовоспитанная рыба, — перебил её Скотт. — С твоего позволения, я сяду поближе к Лисс, чтобы не смущать твоего гостя.
Скотт сел рядом с Мелиссой. С одной стороны, ей не нравилось, что он цеплялся к Даниэлю, к которому она испытывала сочувствие, с другой, ей казалось несправедливым, что все словно ополчились против Скотта, хотя и вполне за дело.
«Господи, хоть бы этот обед быстрее закончился», — подумала Мелисса, бросая на Скотта задумчивый взгляд.
Ремингтон неопределенно подавил смешок, пряча его в изгиб ладони, пока опирался на стул. То-то он думал, а она их на деньги проверяет. Его данный факт и удовлетворял, и забавлял одновременно. Фрай предпочёл и вовсе немного отойти, поведя ногой, точно слушал реплики леди с явной долей смущения и непонимания на что ему такое счастье и удача в тяжелый миг, но Ремингтон видел точно вглубь, как его это не меньше трогает в плане интереса к ситуации, Скотт, как обладатель самого длинного языка? Как цель слишком просто, но неплохо для разогрева.
Photo by ExplorerBob on Pixabay
Автор публикации
