На обочине
Клава периодически звонила Илье, с остервенением набирая номер его телефона отёкшими пальцами, иногда он посылал её, едва услышав её голос, а потом перестал брать трубку, хотя она пыталась звонить с разных номеров.
«Ничего, — успокаивала себя Клава, — сын родится, никуда он от нас не денется».
Несколько раз в месяц она звонила Алле и просила денег. Алла отправляла посыльного с конвертом, сама не приезжала. Лёгкие деньги легко тратились на разные прихоти, откладывать на будущее у Клавы не хватало ума, хотя суммы были достаточные.
Она возвращалась из магазина, ложилась на продавленный диван, закрывала голову подушкой, чтобы не слышать бубнёж матери и её собутыльников, доносящийся с кухни, и мечтала о двухэтажном доме, о газоне с мягкой травой, на котором её сын сделает первые шаги. Она представляла себя катающейся на качелях, а чуть поодаль Илью, играющего в траве с сыном. Он не сможет отказаться от ребёнка, в этом она была уверена, и плевать на опыт тех, кто утверждает, что ребёнком мужчину не удержишь.
Роды оказались тяжёлыми, не помог ни широкий таз, ни малый вес ребёнка, ни обещание врача из консультации, что она родит, как в туалет сходит. Клава поняла, что что-то пошло не так, когда вокруг неё поднялась суета, прибежал заведующий отделением, отдающий отрывистые указания и отправляющий кого-то немедленно мыться.
Она пришла в себя в палате, к животу прикоснуться было больно, мучила жажда. Заглянула санитарка, Клава попросила у неё воды и спросила про ребёнка.
— В реанимации он, — сказала санитарка.
— Почему?
— Потому что ты его не хотела. Или папаша его, — ответила санитарка.
Заглянул заведующий. Долго рассказывал про осложнения, возможные последствия и диагнозы, сыпал медицинскими терминами, которые Клава не понимала, а из головы её не шли слова санитарки.
Она еле дохромала до реанимации, увидела своего сына, лежащего за стеклом с торчащими из него трубками, и заплакала. Как она могла его не хотеть? Запоздало возникло сожаление, что не береглась, курить не бросила, диету не соблюдала, выпивала во время беременности, но женщины из палаты её успокоили — да половина пьёт и курит, и ничего, детки здоровые. Наверное, врачи что-то проглядели, а теперь на генетику свалят и руками разведут.
Сына назвала Славиком. Его выписали домой через два месяца. Ребёнок был беспокойный, кричал ночи напролёт, плохо ел, плохо набирал вес. Клава выбивалась из сил, засыпала при первой же возможности, и плыли перед её глазами картинки с уютным домом и зелёной лужайкой.
Через полгода стало спокойнее, и Клава вновь озаботилась идеей дать ребёнку отца. Илья должен увидеть сына и обязан ему помогать. Соваться к нему одна она не решилась, да и контактов его не было. Она пыталась поздравить его с рождением ребёнка, но телефон был отключен. Пришлось действовать через Аллу.
Клава посадила Славика в коляску, подаренную соседкой, и в сопровождении Светки двинулась в сторону остановки, чтобы решать свою судьбу. Почти час они маячили перед дверями бизнес-центра, Славик хныкал, Светка нудела, но Клава была непреклонна: она дождётся здесь сестру, чего бы им это ни стоило.
В начале шестого Алла вышла на улицу. Клава выхватила Славика из коляски и сунула ребёнка в руки оторопевшей Аллы.
— Что же ты, тётушка, не приходишь даже? — спросила Клава. — Знакомься, племянник твой.
Алла ребёнка держала неловко, со страхом. Слюна изо рта Славика потекла на лацкан её лавандового пиджака, оставив на нём след.
— Что с ним? — спросила Алла.
— Всё нормально, — насупилась Клава, забирая ребёнка. — Отвези меня к Колышеву. И он пусть познакомится.
— А мальчик точно от него? — спросила Алла.
— Ты издеваешься? — возмутилась Клава. — Я что по-твоему?! От кого попало?
— Ну да, — усмехнулась Алла.
Подошла Светка, которая бегала по нужде в кусты. Заискивающе улыбнулась, обнажив отсутствие передних зубов. Алла брезгливо поморщилась.
— Она с нами не поедет, — сказала она жестко. — Ты садись назад.
Клава присвистнула при виде машины сестры, целое состояние, наверное, стоит. Они выехали со стоянки, оставив продолжающую нелепо улыбаться Светку позади.
Славик быстро уснул, Клава смотрела в окно и тайком вытирала слёзы. Всё же жизнь несправедлива. Одним всё, другим выживание на грани… Набережная закончилась, из города выехали, полчаса по трассе, затем свернули в элитный посёлок. Долго петляли по улицам, пока Алла не остановила машину у каменного забора.
— Иди, обрадуй, — сказала Алла и позвонила в домофон.
Клава вдруг испугалась. Прижала копошащегося Славика к себе.
— Поговори с ним сама, меня он даже слушать не будет, — сказала Клава.
Дверь открыл охранник, Алла пошла за ним, Клава следом на небольшом расстоянии. Показался дом, именно такой, какой Клава видела в мечтах. И газон. И даже качели были.
Алла обернулась к Клаве, ободряюще провела рукой по плечу.
— Не раскисай, — сказала с внезапным теплом. — Поговорю я с ним. Гуляйте пока.
Клава разулась и опустилась на газон. Пальчики Славика коснулись травы. Стук каблуков Аллы по мощённой дорожке перестал доноситься.
Илья курил у окна. Он обернулся, когда зашла Алла.
— Зачем ты их сюда притащила? — спросил он. — Ленка приехать может.
— Так что, если приедет? — улыбнулась Алла. — Объяснишь.
— Это ты мне объясни, какого чёрта они тут делают? — истерично спросил Илья.
— Она утверждает, что ребёнок от тебя, — пожала плечами Алла, присаживаясь рядом с ним и закуривая.
— Да я бы с такой не стал…
— С какой — с такой? Ты разборчивостью не отличаешься, Илюша.
— Это ты мне так отомстить решила? Ну, что у нас с тобой не получилось? — озарило Илью.
— Ты ничего не попутал? — спросила Алла насмешливо. — Давай завтра сделаем тест ДНК, твой ребёнок — будешь помогать, не твой — дальше молодым козлом поскачешь.
— А есть вариант, что не мой? — с надеждой спросил Илья.
— Есть.
***
Результаты теста Клаву привели в шок. Вероятность того, что Илья и есть отец Славика, оказалась нулевая. Алла хмыкнула и отправила Илье смску. Клава мяла в руках листы, хватала ртом воздух. Мечты о доме и Илье накрылись дырявым тазом.
— Как же так? Это какая-то ошибка, — сказала Клава, и память услужливо подсунула ей воспоминание, как она после встречи с Колышевым вломилась к Кириллу.
— Да нет здесь ошибки, — сказала Алла и достала бумажник. На этот раз Клава даже глаз на неё поднять не могла. Она положила несколько купюр рядом с сестрой. — На этом наши пути расходятся, — сказала она. — Живи как знаешь.
— Но мы родные люди…
— Родство — это не проценты на бумаге, — холодно сказала Алла, развернулась и пошла по длинному холлу к выходу.
Ей не было легко уходить, но она шла в свою безоблачную обеспеченную жизнь, оставив Клаву на пыльной обочине.
Photo by Aaron Burden on Unsplash
Автор публикации
