Разбойничья дочь. Пути не выбирая
В жаркий июльский полдень князь Василий Загаринский понуро брёл за своим гнедым конём, по сторонам не глядя, пути не выбирая, а всецело положившись на удачу. Ноги спотыкались о корни деревьев, липла к густой бороде князя серая рыхлая паутина. Солнце палило нещадно, пахло прелыми листьями, мхом и сосновой смолой. В зарослях было темно, солнечные лучи проникали сюда лишь в редких прогалах, но дышалось тяжко. Князь расстегнул изодранный о колючие кусты кафтан, солёный пот застилал глаза, катился по груди.
Конь приостановился, подвигал ноздрями и будто с новыми силами устремился в просвет меж деревьями. Слабо повеяло прохладой, ветер донёс до Василия речной запах, показалась водная гладь. Князь ускорил шаг, спустился к озеру, жадно напился и умылся, брызгаясь и отфыркиваясь, а после повалился без сил на берег и закрыл глаза.
Звук всплесков привлек его внимание, он разлепил тяжёлые веки и приподнялся на локтях в высокой траве. Из воды выходила девушка в мокрой рубахе. Она остановилась по колено в воде, заметив князя.
— Отвернись, боярин, мне одеться надо, — сказала девица без капли смущения. Голубые глаза в обрамлении длинных ресниц смотрели прямо и насмешливо.
— А если я не в силах глаз отвесть? — улыбнулся Василий лучисто. Улыбка у него была располагающая, добрая.
— Смотри, боярин, как бы пожалеть не пришлось.
— Марья-а-а! — раздалось вдалеке за деревьями.
— Тебя Марьей кличут? — спросил Василий.
— Нет, медведя. Много их тут, — усмехнулась Марья. — Ехал бы ты отсюда, неровен час обдерут тебя, как липку.
Она надела белую рубашку, украшенную бисером и вышивкой, и шёлковый зелёный летник, обтянувший высокую грудь. Подняла из травы нитку жемчужную, обернула её дважды вокруг шеи. Небрежно выжала воду из длинной косы.
Василий залюбовался неспешными, без суеты и робости, движениями, девушка ему сильно приглянулась.
— Как тебя звать-величать, краса лесная? Как по батюшке? — спросил он.
— Марьей, значит, не нравится? — нахмурились чёрные брови. — Марией Афанасьевной зови. А лучше забудь и езжай отсюда, не оборачиваясь.
— Заблудился я. Три дня и три ночи по лесу мыкаюсь, словно леший на погибель завёл.
Несколько мужских голосов затянули песню. Марья посмотрела в ту сторону с опаской, перевела взгляд на Василия. Хорош собой был боярин, фигурою статен, в плечах широк, лицо приветливое, девицы на него заглядывались да вздыхали.
Тишину вспугнули выстрелы, разлетевшиеся эхом по лесу, кто-то закатился лающим хохотом, прерывая песню.
— Да что здесь такое, Мария Афанасьевна? Разве село какое близко? Так я лучше туда, к людям.
— К каким людям? Сказано же тебе, боярин, одни медведи тут. Гиблое место, — проговорила она торопливо и взяла его лошадь под уздцы. — Садись, садись, боярин, чего рот раскрыл? На ярмарке товары разглядывать будешь, а здесь все пни и берёзы одинаковы. Идём же. И без разговоров.
Василий взобрался в седло, Марья погладила коня по тёплой морде и повела за собой. Лошадь шла послушно, приноровясь к лёгкому быстрому шагу девушки. Марья оглядывалась беспокойно, пока голоса и звуки песни не стихли. Князь спешился, пошёл по другую сторону от коня. Шли они долго. Ни тропы, ни дороги не было, однако Василий заметил, что непроглядная чаща стала редеть. Зажурчал студёный лесной ручей, у него Марья остановилась.
— Дальше сам. Вдоль ручья двинешься вверх по течению, до берёзовой рощи доедешь, там тропка будет, до села Зорино доведёт.
— Благодарю, Мария Афанасьевна, — поклонился Василий. — Жизнь ты мне спасла. Не выбрался бы без тебя вовек.
— Скажешь тоже, — улыбнулась Марья, и лёгкий румянец залил её смуглые щёки.
— А ты как же? Неужели в глушь вернёшься?
— Не твоя забота, боярин. Поезжай и дорогу сюда забудь.
— Этого пообещать тебе не смогу, Мария Афанасьевна. И тебя не забуду. Запала ты мне в сердце.
— Скорый какой, — усмехнулась Марья, блеснув белыми зубами. — Как запала, так и забудешь.
— Скажи, где увидеть тебя, Мария Афанасьевна? Или снова в лес идти за тобой?
— Ярмарка в том селе будет на Яблочный Спас, — сказала Марья после краткого раздумья. — Не забудешь к тому времени — приходи. А коли забудешь — так и к лучшему, — она подошла к нему, притянула к себе его голову, коснувшись спутанных русых волос, и поцеловала в губы. Князь замер поначалу, потом опомнился, опустил руки на плечи Марьи, но она проскользнула под его руками и перепрыгнула через ручей. Засмеялась задорно на другой стороне, погрозила ему пальцем и побежала к лесу.
Василий почесал затылок, поднял упавшую с головы шапку. «Эх, боярин, чего растерялся? — укорил он себя. — Да не привиделось ли мне всё от жары и усталости?»
Photo by Sebastian Unrau on Unsplash
Автор публикации
