Возвращение. Без участия
Подготовка к балу шла своим чередом, герцоги Денебуа посмеивались, но не вмешивались, предоставив Мелани и Марси полную свободу. Приглашения были написаны всем дворянам Монтрезеля, а также некоторым французам, чьи земли находились поблизости.
Готье стоял у маленького окна, расположенного под потолком его полуподвального кабинета, мимо которого мерными шагами прохаживалась охрана. Кристель грелась у очага, протянув к нему ноги. Полчаса назад закончилась репетиция танцев, которую устроила Мелани, и они только освободились.
— Мадам де Лорентин развила необычайную активность, — хмуро сказал Готье, обернувшись к девушке. — А эта её идея с приглашением французов и вовсе бредовая, — он посмотрел на стопку писем, отправкой которых предстояло заняться сегодня.
— Сомневаюсь, что будет много французов, — сказала Кристель, глядя на пламя.
— Сомнения — вещь неблагодарная. Я предпочитаю быть уверенным. Ты рано успокоилась, Кристель. Прошлое не исчезнет от того, что ты решила забыть о нём. Посмотри на фамилии, вычеркни те, что тебе знакомы.
Кристель подошла к столу, торопливо пробежала глазами титулы и фамилии из списка, покачала головой.
— Нет, Готье. О многих слышала, но лично не знаю.
— Это хорошо, — мимолётно улыбнулся Готье. Он не стал говорить ей, что знаком с третью дворян, которые были в списке, а потому приглашений они просто не получат. — Но я звал тебя не только за этим… — он замялся, и Кристель насторожилась.
Она заметила, что после возвращения из недавней поездки господин Гуадинот был встревожен, но их отношения, которые хоть и были больше дружескими, не позволяли ей лезть к нему с расспросами личного характера. Да и авторитет Гуадинота был для неё велик, она считала, что любые трудности он преодолеет сам, без её участия.
— Я должна что-то сделать? — Кристель первая прервала долгую паузу.
— Я не могу тебе приказать, — сказал Готье. — Это касается меня, вернее, близкого мне человека.
«Какая неожиданность, — подумала Кристель. — У Готье, оказывается, могут быть близкие люди».
— Но я могу просто помочь, — сказала она мягко. — Без приказа.
— Надо выкрасть любовные письма у герцога де Монсежара, — сказал Готье. — Выкрасть или уничтожить на месте.
— А если герцог настолько любвеобилен и так любит писать, что…
— Нужна только переписка маркизы Намюр и графа Артуа. Всего двенадцать писем. Письма были украдены у маркизы во время путешествия, они не были целью, это случайность. Она хранила их в шкатулке с драгоценностями. Но они попали к де Монсежару, для которого шантаж является источником дохода.
— И это ограбление было близ нашей границы? — уточнила Кристель.
— Да. А Ланс по-прежнему закрывает на это глаза. Я уверен, что грабежом занимается кто-то из Монтрезеля.
— Сейчас это нам на руку, — сказала Кристель. — Могу я посмотреть описание украденных драгоценностей?
Готье подал ей листы, где его аккуратным почерком было дано подробное описание украшений со слов их владельцев.
— Когда отправляться? — спросила она, поднимаясь.
— После бала, — ответил Готье. — Пока ты будешь нужна мне здесь.
Кристель покинула его кабинет и вышла на улицу. Небо на востоке начинало желтеть, хотя светло станет только через несколько часов. У ворот её догнал Адриан, который тоже участвовал в репетиции.
— Не понимаю, Кристель, почему вы стремитесь оставить замок на рассвете? — спросил он, приобнимая её за талию. — На рассвете часто происходит много всего интересного. И почему Гуадинот не отправляет никого сопроводить вас? Ночь, рядом лес, а вы одна.
— Мне не страшно, граф, — ответила Кристель. — Разве что немного холодно. Бояться надо людей, а не темноты и деревьев.
— Ну так я провожу вас, — сказал де Мортен, подавая ей руку.
— Как вам угодно, — улыбнулась Кристель.
Знаки внимания от графа она принимала спокойно. За его обходительностью в первую очередь стояло желание иметь хорошие отношения с человеком, входящим в круг доверия его главного конкурента Гуадинота, и привычка нравиться женщинам — во вторую.
Адриан не понимал, почему Ланс отдал предпочтение Гуадиноту, у которого не было желания вращаться среди знатных особ. Он и Кристель держались в стороне, это лишало их части информации, так легко достающейся Адриану от дам, что нежно шептали ему на ухо, или перебравших вина дворян.
Гуадинот поддерживал Ланса в противоречивом стремлении к переменам — герцог одновременно хотел нового и отчаянно цеплялся за старое. Сам же Адриан перемен не желал. Его устраивала необременительная должность при дворе, свои обязанности он выполнял неплохо, хоть и предпочитал делегировать их многочисленным помощникам.
Замок остался позади. Кристель уверенно шла среди деревьев, Адриан спотыкался и негромко чертыхался. Его накидка цеплялась за ветки колючего кустарника, послышался треск разорванной ткани. Он вздохнул тяжко, закатив глаза к безоблачному звёздному небу. К одежде граф относился трепетно.
— Вы уже подготовили наряд на бал, Кристель? — спросил Адриан. — Надеюсь, не перестарались со скромностью? У вас красивые плечи, будет жаль, если спрячете.
— Обещаю, что вы их увидите, — сказала Кристель. — А вы, наверное, наряд во Франции заказали?
— Я вполне доволен своим мастером, — ответил граф. — Герцоги тоже у него одеваются. А вот мадам де Лорентин местным не доверяет, они только жемчуг к её платью здесь пришьют. А жемчуг прекрасный, Жан его видел. Розовый, крупный…
— Розовый, говорите? — заинтересовалась Кристель. — Хотела бы и я его увидеть.
У часовни Кристель попрощалась с провожатым, а затем вошла внутрь. Пастор Белл уже был здесь. Кристель выдохнула. Она боялась прийти однажды и больше не увидеть его.
Пастор тепло улыбнулся, и они сели на скамью, ему было тяжело долго стоять.
— Французский епископ приходил ко мне, Кристель, — поделился Белл радостью. — Мы проговорили с ним всё утро. Он хочет восстановить монастырь и открыть его двери для страждущих.
— А почему именно здесь? За что его из Франции выслали, он вам не рассказал? — с недоверием спросила Кристель.
— Он приехал сюда сам, чтобы служить людям во славу господа. Мне пора отойти от дел, я не справляюсь, Кристель… Епископ сказал, что в храме слишком мало прихожан.
— Не палками же их сюда загонять, — усмехнулась Кристель. — Но те, кто приходят, очень ценят вас. Вы же сами говорили, что вера должна быть от сердца, а не по повелению кого бы то ни было, что бог — это совесть.
— Наверное, я ошибался, Кристель, — печально сказал Белл. — Люди без совести тоже могут стремиться к богу, перед ним все равны.
Photo by Casey Horner on Unsplash
Предыдущая часть: Тёплый приём
Автор публикации
