Исключение
Давно уже часы на городской ратуше пробили десять и замолчали до утра. Томми не спится, и он смотрит в потолок сухими глазами, тревожно прислушиваясь к дыханию своих соседей по палате. Говорят, чаще всего умирают ночью с двух до четырёх.
Неожиданно в палате появляется медсестра, но её шаги не отдаются гулким стуком по скользкой плитке. Она садится на постель новенького, склоняется над ним. Томми всматривается в темноту со своей кровати в дальнем углу и не может понять — она что, его поцеловала? Медсестра тут же уходит, а утром выносят новенького, накрытого пропахшей хлоркой простынёй.
Томми ищет её, отказывается от обезболивающих и снотворных уколов, боясь пропустить её дежурство, бродит по коридорам, шатаясь от тошноты и слабости, заглядывает в чужие палаты. Случайно сталкивается с ней у восьмой палаты, но она исчезает, а он корчится в припадке, захлёбываясь кровавой пеной. Из восьмой выкатывают труп.
Спрашивает про неё у дневной смены. Не хотят о ней говорить. Он осторожно узнаёт, кто может умереть следующим. Они все тут умирают. В мрачном старинном особняке с колоннами, высокими потолками, огромными узкими окнами мысли о смерти кажутся почти терпимыми. Томми тоже смирился. Только появление ночной медсестры что-то разбередило в его душе.
Он прокрадывается в третью палату, прячется за тумбочкой, ждёт. Один несчастный вдруг начинает хрипеть, биться в судорогах. В воздухе остро пахнет ядовитыми миазмами, человеческими выделениями, спёкшейся кровью. Возникает она. С её появлением дышать становится легче, Томми мерещится, что от неё исходит запах только что распустившихся липких листков тополя. Девушка в тёмном платье опускается на колени перед умирающим, отирает испарину с его лба, целует в губы.
Томми бежит в туалет, где исторгает куски сгнивших внутренностей. Долго умывается, пытливо разглядывая своё отражение в треснувшем зеркале. Иссушенная бледная кожа, покрытая струпьями и мерзкими пятнами, лысый бугристый череп, воспалённые веки, губы в глубоких трещинах — кто бы мог подумать, что ему всего шестнадцать лет?
Томми наблюдает за ней, она мелькает в его поверхностных незапоминающихся снах, мерещится наяву. Наверное, он влюбился. Однажды, набравшись смелости, он выходит из своего укрытия, заглядывает в её агатовые глаза.
— Я погибну без тебя, — говорит он.
— Ты умрёшь со мной, глупый, — улыбается она.
— Поцелуй меня, — просит он.
Она отрицательно качает головой.
— Почему?
— Тебе пока рано. Через два дня.
Ему единственному она говорит своё имя. То, что мальчик видит её — странно. Аина воспринимает это как знак. Она берёт Томми за руку, вместе они выходят из больницы. Аина ведёт его через болото, мерцающее голубыми огнями, мимо идеально ровных пахучих сосен, по влажной траве, чуть звенящей под ногами. Он совсем не удивляется, когда среди болот и сосен видит готический собор. У входа их учтивым поклоном встречает аббатиса.
Внутри светло от тысяч горящих свечей. Томми смотрит с интересом, Аина кого-то выискивает среди гостей.
На алых диванах чопорно разодетые старухи в ажурных чепцах и кружевных перчатках, обтягивающих костлявые руки с заражёнными грибком ногтями, флиртуют с мраморными античными юношами.
Убелённые сединами мудрые писатели чинно восседают за столом, нарядно убранным вышитой вручную скатертью. Карлики в синих камзолах подносят им любимое лакомство — едва начинающие портиться мозги. Они жрут их ложками, давятся и дерутся за новую порцию.
Беззастенчивые девственницы исполняют развратные танцы, им аплодируют полуистлевшие рыцари в ржавых доспехах. Издалека доносится дивная музыка: прелестные девочки в прозрачных одеяниях играют на арфах изрезанными пальчиками и дают слизывать кровь крутящимся вокруг солидным мужчинам с портфелями и государственными печатями на вспотевших шеях.
Сверху брызжет шампанское, оно заливает свечи, наполняя зал удушливым смрадом, смывает с лиц глаза, губы, щёки. Карлики приглашают гостей на представление в сад. Там уже всё готово для аутодафе. Благочестивые нищенки, сверкая бриллиантовыми ошейниками, тянут трясущиеся руки к костру, чтобы согреться.
Статные красавцы с аксельбантами располагаются на клумбе и дегустируют душистые бальзамы, смешивая их с ализарином. Устраивают катание с горок в гробах из редких пород деревьев. Для скучающих особое развлечение: их заталкивают в клетки к голодным крокодилам.
Всего за три золотых к услугам гостей искусный косторез — он ловко обнажает кости от плоти и вырезает на них сердечки и прочую сентиментальную ерунду на память, более сложные рисунки стоят дороже.
— Спасибо, что открыл этот мир для меня, — шепчет Аина кому-то невидимому. — Сделай исключение, позволь Томми остаться.
Тишина.
Аина вспоминает о Томми и отправляется его искать. Обнаглевшие утопленницы затаскивают его в фонтан, щекочут и вымазывают слизью. При приближении Аины русалки с визгом выпрыгивают из фонтана и уползают по траве, извиваясь жирными телами.
Photo by Bee Felten-Leidel on Unsplash
Автор публикации
