Всё уже было
Дома Маша сказала, что заболела. Она выходила из ванной с опухшими глазами и часами лежала в разобранной постели — было похоже на простуду.
— Тебе плохо, Маш? — спросила Вера, собираясь на свидание. — Купить что-нибудь в аптеке?
— Пройдёт.
Когда-нибудь пройдёт. Или нет. Почему-то же он появился в её жизни, случайно или не очень случайно. Есть люди, которых не забыть и не заменить. Со временем станет меньше ранить, а с пустотой что делать?
Однажды всё уже было. Густас так же исчез, и Маша, вымотанная ожиданием, пришла к нему. Дверь открыл незнакомый мужчина, сказал, что снял эту квартиру неделю назад. Она сделала пару шагов и села на ступени — не могла идти. Маша плакала от безысходности, от отчаяния, от осознания произошедшего. И вдруг на этаже остановился лифт, вышел Густас, сел рядом, обнял.
— Ты меня бросил? — спросила Маша.
— Как же я без тебя, глупенькая? Я с тобой.
Тогда он не смог это сделать, а сейчас — да. Но это ничего не меняло для Маши. Можно верить, что что-то будет не навсегда, нет, но надолго, не забывая, что всё исчезнет в один момент, по любой из миллионов причин. Маша ждала повторения и понимала, что ничего не повторится. Мы летим либо вверх, либо вниз, а не по кругу.
***
Вера иногда замечала: с дочерью что-то творится, но ведь это всё та же Маша — закрытая и отстранённая, к ней лучше не лезть с расспросами. К тому же, Вера влюбилась в итальянского шеф-повара Пьетро, и вся её энергия была направлена на новый роман.
О таком мужчине она мечтала: темпераментном, ярком, немного театральном, и уж она точно его не упустит.
Пьетро не понимал, почему Вера не сразу рассказала ему о дочери. Почему здесь принято этого стесняться? Дети — это прекрасно! У него самого трое. Он ими очень гордился и всегда носил при себе их фотографии. Наконец Вера решилась познакомить Машу и Пьетро.
Итальянский жених оказался приятным полноватым мужчиной чуть за пятьдесят. Вера рядом с ним смотрелась свежо и гармонично: они оба были смуглыми, ухоженными, броскими.
Маше было неудобно от того, что в ресторане на них обращают внимание. Пьетро громко разговаривал и хохотал, жестикулировал, то и дело выкрикивал «Беллиссимо!», «Магнифико!», слал воздушные поцелуи.
«Как в цирке», — подумала Маша.
А Вера сияла. Ей было комфортно с Пьетро, а ещё льстил интерес посторонних. Она тоже громко говорила по-итальянски, грациозно использовала характерные жесты и была очень собой довольна.
***
— Видишь ли, Маша… — начала Вера и замолчала. Она несколько дней набиралась решимости, но отрепетированные слова было трудно произнести вслух.
— Вижу, конечно. Можешь не говорить.
— И что думаешь? — спросила Вера, отводя глаза.
— Предохраняться надо было.
— Пойми, произошло чудо, возраст на пределе — это мой последний шанс родить ребёнка. Я буду заботиться о нём, я наконец-то стану настоящей матерью. С тобой так не получилось, и мне жаль, но всю жизнь я мечтала это исправить.
— Ты дашь ему то, что не дала мне, и этим что-то изменишь? Бред какой.
— Тебе не на что жаловаться! У тебя всё было, бабушка тебя любила. Нет, я не отрицаю, она была тяжёлым человеком, но ведь любила же!
— А я разве жалуюсь? — удивилась Маша. — Но тебе нельзя заводить ребёнка. Некому будет подкинуть на воспитание.
— Ты ревнуешь, этого я и ожидала, — сказала Вера. — Я, вернее, мы с Пьетро решили, что лучше… В общем, мы поживём какое-то время в Италии. Там солнце, фрукты, климат…
— Понятно.
— Это не навсегда, — поспешно сказала Вера. — И ты можешь к нам приезжать.
— Мне и тут хорошо.
Вера красиво говорила о любви, о будущем, о ребёнке. Маша хотела спросить: «А как же я?», но не стала, ей не было места в новой жизни матери. Она опять мешала, вынуждая Веру искать себе оправдания.
— Маша, давай без обид. Нам было сложно вдвоём, но я сделала всё возможное, чтобы мы сблизились. Я имею право на счастье. Честно скажи, считаешь, что я перед тобой виновата?
— Нет. Будь счастлива.
Вера уехала с Пьетро. Маша осталась.
Photo by Riccardo Mion on Unsplash