То, что греет
За триста метров от жилья Лиса услышала рычание и скулёж, а потом голос Блаженного, тараторящий что-то неразборчивое. Она щёлкнула кнопкой фонарика, вытащила пистолет и ускорилась. За несколько шагов до Блаженного некстати фонарь погас, и она едва не споткнулась обо что-то мягкое. Лиса переключила режим на энергосберегающий и увидела под ногами собаку.
— Что, друг, опять разборки в твоей стае? — спросила она у Блаженного, который размахивал руками и тревожно повторял «Умб, умб», указывая в темноту.
Она медленно повернула голову в том направлении, тусклый свет выхватил окровавленную морду твари. Лиса выстрелила, Блаженный зажал уши, собаки притихли. Почти минуту была тишина, потом залаяли собаки, очнулся Блаженный, взял её за руку и потянул к лежащим в паре метров друг от друга собакам. Одна, около которой валялась теперь тварь, была мертва. Вторая, на которую сначала наткнулась Лиса, ещё дышала. Блаженный, вытирая слёзы пухлой ладошкой, попытался поднять собаку. Он возился возле неё, маленький, кругленький, всхлипывающий и бормочущий непонятные ласковые слова. Собака лизнула его руку.
«Пристрелить бы, чтобы не мучилась», — подумала Лиса со вздохом, понимая, что не сможет этого сделать на глазах у Блаженного.
Она прошла дальше по дороге, прислушиваясь к шорохам и внимательно вглядываясь в каждую рытвину. Тварей вроде не было. Быстро вернулась к Блаженному, который всё-таки смог поднять раненую собаку.
— Давай лучше я её понесу, — сказала Лиса. — Держи фонарь, иди вперёд.
Блаженный шёл, понуро вжав голову в плечи, и всё время оглядывался, часто спотыкался и один раз упал.
— Горе ты луковое, — сказала Лиса, опустила собаку на землю и помогла ему подняться. Он умудрился испачкаться рыжеватой грязью с ног до головы. — Иди спокойно, вылечим мы твою собаченцию.
Глюк дремал, но выстрел разбудил его. Он приподнялся на локтях, когда в дом вошли.
— Лиса, ты? — окликнул он. — Блаженный?
— Это мы, расслабься, — сказала Лиса.
Животное положили на тряпки в маленькой прихожей. Лиса стянула с Блаженного пальто и наспех вытерла ему лицо. Он лёг рядом с собакой.
— Зачем стреляла?
— Там была тварь. Совсем рядом, Глюк, прикинь?
Глюк присвистнул и откинулся на спину.
— Осваивают территорию? Тесно им в руинах стало. Жрать нечего. Мало им туристов.
Лиса достала бинты, шприц и ампулу с обезболивающим препаратом. Ополоснула руки.
— Блаженный ранен?
— Нет, собака его.
— Ты что, будешь с псиной возиться? — усмехнулся Глюк. — Брось дурью маяться, Лиса.
— А что делать? Вышвырнуть их обоих на улицу? Ты же знаешь, он за ней уйдёт. Надо попытаться.
Собака слабо рыкнула на Лису, но Блаженный прижался щекой к её морде, продолжая шептать успокаивающие слова, понятные только им. Лиса вколола собаке кубик анестетика, засыпала рану порошком антибиотика, перевязала бинтом. Она укрыла Блаженного, который отказался покидать собаку и идти в комнату, спальным мешком и присела к столу, похлопав по карманам куртки.
— Много сегодня заработала, Лиса? — спросил Глюк. Ему нравилось считать деньги. Лиса не знала, что он ведёт тайный счёт её доходов и расходов, и сумма, которой располагал он, намного точнее, чем та, что была в голове у неё.
Лиса бросила на стол пару смятых бумажек.
— Совсем ничего. Напоролись на западных в Уродке. Рассовала там по чужим карманам почти весь задаток, а до окончательного расчёта не дошло… Лютик клиента забрал.
— Зачем забрал?
— Чтобы свою экскурсию показать. Это оказался его старый знакомый из Стекляшки. А несколько гидов меня с ним на остановке видели. Очередной прокол. Кстати, от Назара и Богдана тебе привет.
— Привет не булькает. Могли бы и гостинец передать, — проворчал Глюк. — Что наши парни, довольны?
— При Лютике мы по душам не разговаривали, — улыбнулась Лиса. — И там всплыло кое-что… Могло очень плохо кончиться.
— С эской спалилась? — догадался Глюк. — А я ведь говорил Назару и тебя предупреждал. Никто старика не слушает, на такой ерунде всегда попадаете. Продай ты её к чертям.
— Не сейчас, Глюк. И причитания эти твои не в тему, всё же хорошо закончилось. А почему хорошо? Потому что у меня много полезных знакомств.
— Не в знакомствах дело-то, — хохотнул Глюк. — Просто ты ба… женщина, жаль, пользоваться этим не умеешь. Такие мужики вокруг, а ты…
— Заткнись, а?
— Я-то заткнусь, а ты как была дурой, так ею и останешься!
Он отвернулся к стене. «Лютик, Назар, Вениамин, красавчик… Выбирай любого, так нет же. Тьфу!»
Лиса включила обогреватель, работающий от пресс-акка, сняла тяжёлую куртку и сделала чай. По полу расползалось тепло.
Она выглянула в прихожую: Блаженный уже уснул. Взяла две кружки и села на пол рядом с Глюком.
— Ладно, не дуйся, — потормошила она его за плечо. — Я знаю, что ты не спишь. Давай чаю попьём. Я в твой коньяка добавила.
Глюк сразу повернулся, взял кружку из её рук, втянул носом пар.
— Эх ты, коньяк в чай… — пробурчал он. — Только добро переводить умеешь.
— Поворчи мне ещё, — улыбнулась она, взъерошив его спутанные волосы. — Постричь тебя надо, зарос весь.
— А что, и постриги, — согласился Глюк. — Глядишь, таким милашкой стану, не хуже красавчика.
— Он Мальтом интересовался, — сказала Лиса.
— Любопытный, значит. А ты чего?
— Ничего. Я, в отличие от тебя, не болтлива.
— Так и я не болтливый, я просто общительный. Ты бы была такой, Назар, может, и не ушёл бы.
— Вряд ли. Ему всегда хотелось чего-то подобного, братства, определённости, защищённости. Но если бы не Богдан, он бы с нами задержался, конечно. Как теперь вас одних оставлять? Разве что уходить и дверь на замок закрывать?
— Да ты обалдела, Лиса, — возмутился Глюк. — Со мной понятно, а Блаженный не будет в четырёх стенах сидеть, он без своей стаи сам взвоет. На цепь его не посадишь.
— Но и я тут всё время быть не могу.
— Я переберусь в другой угол, напротив двери. Ты оставишь мне обрез. А то валяюсь тут, как хлам. Так хоть какие-то шансы будут.
— А Блаженный?
— Его стая в обиду не даст. Да и ты бы меньше шлялась, Лиса.
— А питаться манной небесной будем? — улыбнулась Лиса. — Надо вокруг хижины колючую проволоку натянуть. Оставим дворик для Блаженного…
— Ерунда это всё, — перебил Глюк. — Тварей проволокой не остановишь. Они подкоп сделают, если понадобится. Так что, дробовик мне дашь?
— А мне идея с двориком нравится, — сказала Лиса. — Вкопали бы столбы по периметру, натянули бы проволоку, Блаженный бы гулял, ты бы сидел с дробовиком на крылечке.
— Размечталась, ага, — Глюк со стуком поставил кружку на пол. — Я же тебе сказал, отсюда я выйду на своих двоих или совсем не выйду.
— Не понимаю я твоей упёртости, Глюк. Неужели не надоело просто лежать? Не хочется небо над головой увидеть?
— Мне и потолка выше крыши. От земли под собственными ногами я бы не отказался. Не увиливай. Что с дробовиком?
— Получишь. Стрелять-то не разучился?
— Обижаешь, Лиса. Талант не пропьёшь, — глаза Глюка заблестели.
Под чутким руководством Глюка Лиса перетащила его вещи в противоположный угол, затем помогла перебраться и ему. Достала из подпола несколько винтовок, дробовик и обрез, чтобы он сам выбрал оружие. Глюк взял себе винтовку Назара.
— Теперь будет тянуть холодом от двери, — сказала Лиса. — В той части дома было теплее.
— Не углы греют человека, Лиса.
— А что же?
— Наверное, дружба. Кто я? Бесполезный обрубок Глюк, пьянь и дрянь. Но у меня есть Блаженный и ты. И вы почему-то рядом все эти годы.
— Хорошо, когда есть кто-то рядом, — после небольшой паузы сказала Лиса. — Я так люблю руины и одинокие вылазки, но меня тянет сюда. Я лишний раз не лезу на рожон, потому что думаю, а что будет с вами, если я не смогу вернуться?
— Мы с Блаженным как две гири, висящие на твоих ногах, — хмыкнул Глюк.
— Вы два человека, для которых я живу. Я вдруг поняла, что жить только для себя — это печально.
Photo by SplitShire on Pixabay
Автор публикации
