Хочется верить
Я живу обычной жизнью, школа-работа-магазин-дом. Живу по привычке, ничему особо не радуюсь, да и поводов нет. Но однажды размеренность прерывается болезнью сына, и в тот самый момент приходит запоздалое сожаление о том, что я потеряла.
Врач отвечает на мои вопросы с сухим раздражением. Она привыкла к ним и устала. А люди переспрашивают, волнуются, путаются в терминах. Её можно понять: она одна, пациентов сотни, на каждого по десять минут. Где взять время на сочувствие? А ей ещё писать много.
На помощь приходит интернет, где есть всё: от сухих медицинских статей, не сулящих ничего хорошего, до бодрого бреда шарлатанов и писанины, купленной на бирже по три рубля за тысячу знаков у школьников.
Анализы, консультации, надежды и разочарования. Всё это теперь надолго войдёт в нашу жизнь. Муж предпочитает абстрагироваться. Он не хочет знать ни прогнозов, ни диагнозов, ему нужен ужин вовремя и глаженая рубашка. Это сначала кажется обидным, но потом приходит понимание — так он защищается от стресса. А у меня нет времени на стресс, на осознание и принятие хватает пары дней, а дальше надо что-то делать.
— Есть один препарат… — говорит очередной врач, на которого возлагаются большие надежды. — Импортный, дорогой, но и результаты неплохие. Попробуйте.
Я захожу в первую аптеку, затем во вторую, в третью. Аптек в городе много, они расположены буквально через дом друг от друга. Четвёртая, пятая, шестая…
Нет. Нигде нет.
— Потому что санкции, — объясняет мне строгая старушка в пальто, купленном лет тридцать назад, стоящая за моей спиной. — Страна гордая, она не будет покупать европейские лекарства.
— А вы можете хоть сдохнуть, ну или прикладывайте подорожник и не нойте, — улыбается мужчина лет сорока.
Силы заканчиваются, я задыхаюсь под маской, по спине катится пот.
— Дайте книгу жалоб, — устало говорю я.
Ни на что не надеюсь, и эта жалоба ничего не изменит. Девчонка-провизор ни в чём не виновата, а владельцу сети аптек глубоко наплевать на мои проблемы. Но мне хочется выплеснуть свой гнев, бумага стерпит, я не могу уйти просто так. Сажусь в углу у входа, входящие и выходящие люди рискуют споткнуться о мои ноги. Я начинаю писать, и где-то на середине листа останавливаюсь, понимая бесполезность.
Под ногами чавкает жидкая дорога. Днём было потепление, на асфальте, посыпанном реагентом, стоит вода, смешанная с песком и грязью. Тротуар снова раскопан, его ломают несколько раз в году, и люди направляются в обход, либо идут вдоль траншеи. А завтра Новый год.
У меня нет праздничного настроения, но у ребёнка оно должно быть. И я покупаю огромные мандарины оптимистичного оранжевого цвета, и много всего, что должно его порадовать, а ещё настоящую сосну. У нас давно уже есть пластиковая ёлка, но хочется удивить сына: пусть будет хвойный запах и восторженное «ах», когда она появится в доме.
Муж мнётся в дверях, он хотел уйти, а тут притащилась я с деревом и мандаринами, которые сыпятся на пол из порвавшегося пакета.
— Ты не против, если я встречу Новый год у мамы? — говорит он. — Тебе не до праздника, а мы там с ребятами посидим, отметим…
— Да не вопрос, — улыбаюсь я. — Сама хотела это тебе предложить.
Он вздыхает с облегчением и уходит.
— Врагу не сдаётся наш гордый варяг, — запевает сын, выходя из комнаты. Они эту песню учили на уроке музыки. — Ух ты, ёлка!
Сына в школе учат быть патриотом. Он поёт военные песни и марширует часами, чтобы потом выступить перед комиссией для отчёта. Наверное, хорошо ощущать себя частью целого. И мне жаль, что я от целого откололась. Грязный асфальт, нищая женщина в аптеке, объективная реальность… А счастье в мелочах.
— Нас мало, но мы в тельняшках, — подмигиваю я ему и иду готовить ужин.
Потом сын украшает дерево, а я сижу на диване и смотрю. У нас нет ни фамильных драгоценностей, ни ценностей. Мы передаём из поколения в поколение цветное стекло — ёлочные игрушки. И глядя на них, я вспоминаю своих бабушек, дедушек и родителей. Им тоже было трудно, но они вставали и делали.
Наш новогодний стол выглядит странно: на нём нет алкоголя и салатов с майонезом. Сын попросил ракушки с тёртым сыром, это его любимая еда. Мы ждём полуночи, и я впервые за долгие годы загадываю желание, а ребёнок после боя курантов бежит искать подарки под ёлкой.
«Всё будет хорошо», — думаю я, засыпая под звуки отдалённого салюта. И это единственное, во что я могу и хочу верить.
Photo by gazrock on Pixabay
Автор публикации
