Экстра
21+
Где-то рядом капает вода. Этот звук вытягивает меня из беспокойного сна без сновидений, как из серой невесомости. В помещении темно и холодно, хочется обнять себя руками, и тут выясняется, что правая рука меня не слушается. Дверь открывается, входит женщина в белом халате, забрасывает большой мешок в угол, едва не задев меня, и уходит, оставляя дверь приоткрытой.
Я выхожу в коридор и иду вдоль стены, держась за неё рукой. Это длинный подвал без окон, с запахом плесени и канализации, с трубами и моргающими длинными лампами под потолком. С одной стороны по мере движения попадаются двери с надписями «Выход», «Выход наверх», «Выход к лифтам», «Выход 12», и у меня глаза разбегаются от разнообразия. По пути встречаются люди. Некоторые в медицинской форме, кто-то в пижамах, наверное, пациенты. На мне чёрное платье, чёрные чулки и кеды с малиновыми шнурками… Кто я?
Врезаюсь в женщину, которая внезапно выскочила из какого-то очередного входа. Она делает большие глаза, хватает меня за локоть рукой в синей перчатке и утаскивает к трубам, где суёт мне сумку с деньгами, накидывает на плечи жёлтую кофту на молнии и выталкивает на улицу, открыв незаметную из коридора дверь своим ключом.
Сознание проясняется. Я отхожу метров на сто и оглядываюсь на здание, теперь я узнаю его: это пандемический госпиталь. Раньше его охраняли, как военный объект, от тех времён остались вышки по периметру, но теперь всё спокойно: только проходная, на которой пара охранников в стеклянной будке, один дремлет, уперев подбородок в грудь, второй пялится в монитор.
Я достаю пачку денег, перетянутую резинкой, и спокойно прохожу мимо, опуская деньги в окошко перед ним и опережая его молчаливый вопрос. Деньги исчезают в его кармане, автоматическая дверь отъезжает в сторону, взгляд возвращается к монитору.
Сразу за территорией госпиталя начинается кладбище. Оно старое, уже лет пятнадцать как предавать земле запрещено, этой чести удостаиваются только випы, для всех остальных крематории. Но випы совсем перестали умирать.
До города километров двадцать вдоль трассы. Можно не торопиться, главное, добраться затемно и не попадать под свет фар редких машин.
Я шагаю, становится жарко. Ремешок сумки впивается в плечо. Что-то со мной не так. Заторможенность никак не проходит, очертания предметов вдали расплываются. Замерцали редкие огни придорожного посёлка. Значит, километров шесть позади. Здесь нужно перейти на другую сторону, к озеру, чтобы не идти вдоль длинного забора, но я не успеваю. Вдали показывается машина. Я вжимаюсь в стену, стряхнув с плеч яркую кофту и чувствую, что на что-то наступила. Слышится мат. Кто-то хватает меня за щиколотку. Автомобиль проносится мимо.
— Дай мне тыщу! — говорит нищий, которого невозможно было разглядеть заранее из-за темноты.
— Отвали, мужик, нет у меня денег, — миролюбиво говорю я, пытаясь сбросить с ноги его цепкие пальцы. — Давай по-хорошему, а?
От него тошнотворно воняет немытым телом, мочой и помойкой, и по-хорошему он не хочет. Я бью ногой в предполагаемом направлении его лица, слышится хруст и ругань, хватка разжимается.
— Ты чё, падла? — это уже новый персонаж, голос моложе, силуэт шире меня раза в два, запахи идентичны с первым.
Я пячусь к стене, в его руке появляется топорик, рубящая часть которого привязана к рукоятке, как у первобытного человека. Он несколько раз замахивается своим рубилом, расстояние между нами сокращается. Снова подползает первый, тянется к ногам, его я отталкиваю, второго бью в кадык, но понимаю, что сила не та. Он трясёт лохматой головой, рычит и замахивается, я уворачиваюсь неудачно, удар приходится обухом в верхнюю часть лба, по касательной, но всё равно ощутимо, и надо собрать всю силу воли, чтобы не отключиться в этот момент. Я бью его в пах, первый вгрызается мне в ногу, и все мы оказываемся на земле. Мы возимся в пыли, и я ловлю себя на мысли, что думаю не о том, как вырубить их, а как бы не замараться.
— Я хотела по-хорошему, — повторяю я снова и снова, сознание сопротивляется, но рука помнит правильные движения и тянется к мощной шее «первобытного». Он всхрапывает пару раз и обмякает.
Тормозит автомобиль, я понимаю это только по звукам, но не вижу его. Вот быстрые шаги. А это уже я придумала. Некому тут ходить. Потом звук выстрела, смягчённый глушителем, и нищий замирает в шаге от меня.
— Как ты вовремя, добрая фея, — говорю я высокому человеку со странным хобби бродить по ночам в поисках развлечений.
Он присаживается на корточки, светит мне в лицо смартфоном, затем улыбается.
— О, круто, экстра класса у меня ещё не было.
— Ты чего несёшь? Какого класса? — бормочу я. — Ты только что моего мужика убил.
— Ну ладно, зай, давай без этого, — говорит он. — Я тебя от клиники вёл, тебя сдали.
Он помогает мне подняться, даёт опереться спиной о стену.
— Около этой стены год назад расстреляли двоих ваших, — говорит он и убирает слипшуюся от крови прядь волос мне за ухо. — Мне нравится аура этого места. А тебе?
Как же хочется ответить ему что-то лёгкое и многозначительное, но я не в том положении, да и голова совсем не соображает. Ваших… Мне бы конкретики побольше.
Его лицо совсем близко, он прикасается к моим губам. «Ты знал меня раньше?» — так и вертится вопрос на языке, но я ничего не спрашиваю. Я сама себя не знаю. Он нежен. И если потом он воспользуется пистолетом, который висит у него на поясе и упирается в моё бедро, то будет не так обидно.
— Обними меня, — произносим мы почти одновременно и улыбаемся друг другу. Друг врагу, враг врагу, сейчас неважно. В любую минуту любого из нас может не стать, стоит ли тратить секунды на выяснение отношений? Меня так давно никто не обнимал.
Я опускаю лицо к его плечу. Сладковато пахнет натуральной кожей от куртки и его туалетной водой, совсем немного, буквально несколько ароматических молекул. Его горячие руки забираются под платье. Приятные ухоженные мужские руки.
— Подожди, — говорю я, пытаясь удержать его одной рукой. — Нет никакого экстра класса, это всё чушь, чтобы всех запутать.
— Мне плевать, — хрипло говорит он.
Его движения быстрые и ритмичные, он продолжает меня целовать, хотя мы оба чувствуем привкус крови, которая продолжает течь по моему лицу. А ещё он недавно курил, и от этого меня снова тошнит. Лоб покрывается испариной.
— Можно мне умыться? — спрашиваю я, когда всё закончилось. Для него это пустяковый вопрос, для меня — вопрос жизни и смерти. Если получил задание пристрелить, то не будет возиться с моими просьбами.
— Идём, — соглашается он, проверяет мой пульс и даже заботливо натягивает сползший чулок.
Мы переходим на другую сторону дороги к озеру. Я спускаюсь к кромке, набираю воды в ладонь и пью. Это неудобно, в руке помещается всего-то глоток. Вода пахнет тиной и рыбой, но всё равно кажется вкусной. Он стоит сзади и смотрит мне в спину.
«Только не оборачивайся, — приказываю себе. — Если выстрелит, лучше этого не понять». Странно, что наручники не надел и маячок не поставил. У них инструкция, тем более, если «экстра класс». Но тогда почему он один? Значит, не из системы?
— Ты скоро там? — спрашивает он.
Я мычу что-то нечленораздельное, воздух застревает в глотке. Начинается рвота белёсыми длинными плёнками, которые приходится вытягивать из горла. Он отходит в сторону. Наконец становится чуть легче. Я долго полощу рот и умываюсь. Голова раскалывается, живот скручивает от спазмов, накатывает дикая тоска.
— Послушай, как там тебя, — зову я его. — Не тяни время, веди к этой твоей стенке или давай прямо здесь, пусть и у озера аура приятная будет.
— Дура, — говорит он и садится рядом.
Я отодвигаюсь.
— Слушай, я не в порядке, держался бы ты от меня подальше, — говорю я.
— После поцелуя и продолжения твоё предупреждение очень вовремя, — усмехается он. — Но заботу я оценил. Десять минут и едем.
Мы лежим на сырой земле. Я представляю, что это далёкий необитаемый остров, где нет ничего и никого кроме нас.
— Эй, нам пора, — он тормошит меня за плечо и помогает подняться.
Что-то и с ним не то. Система определения «свой — чужой» в моей голове вышла из строя. Я сижу на переднем сидении его тонированной машины, тихо играет музыка, за окном стелется ночь. Так и подмывает сказать ему что-то тёплое, тайное, или хотя бы придумать. Я смотрю на его красивый профиль, иногда наши взгляды пересекаются в зеркале заднего вида. Интересно, думает ли он о том же, о чём и я?
Теперь мне грустно замечать признаки приближения города. Он спокойно проезжает два поста на въезде. Похоже, в его машине установлен маячок, который подаёт сигнал на пост и делает его машину «неуязвимой» для них. Он всё же из системы…
Автомобиль тормозит на заправке у самой дальней колонки, он выходит, хлопая дверцей, и оставляет меня одну. Не понимает, кто я? Но сам же сказал, что сдали. Посчитал слишком слабой для активных действий? Чего ему вообще надо?
Я засыпаю в тепле, проваливаясь в шуршащие пенопластовые шарики, но вздрагиваю и смотрю на часы: всего три минуты прошло. Нельзя спать.
Он всё ещё в здании заправки, наверное, пьёт кофе. Я открываю дверь и выбираюсь на улицу, доползаю до ящиков с песком, за ними уже можно встать на ноги.
Photo by Ava Sol on Unsplash
Автор публикации
