Возвращение. Намерения
Епископ Франсуа Дорбьен въехал в Монтрезель два дня назад, и уже пожалел, что сорвался сюда. На границе ему пришлось пережить нападение бандитов, обчистивших не только его карманы и сундуки с имуществом, но и не побоявшихся украсть торжественное одеяние, крест, инкрустированный драгоценными камнями, и двух прекрасных вороных коней. Запланированного великолепного въезда в город не вышло.
Он остановился на постоялом дворе на окраине и решил перевести дух.
— Проклятое богом место, — рассуждал негромко Дорбьен, меряя беспокойными шагами тесную комнату. — Я верно сделал, что выбрал это захолустье, — убеждал он себя. — В этих людях нет ничего святого, и мой долг принести им прозрение и покаяние.
Дорбьен придерживался мысли, что покаяние не должно быть на словах, его нужно заслужить, выстрадать, прочувствовать. Во Франции он несколько переусердствовал в борьбе за грешные души своих прихожан, фактически доведя до смерти несколько человек, среди которых оказались и дворяне, и это дошло до кардинала. Епископ дальновидно не стал дожидаться решения по своему делу и вызвался поехать с миссией в Монтрезель.
Сохранить инкогнито не получилось. Дорбьен понял это, когда отправился на прогулку. Хозяин постоялого двора обратился к нему «Ваше преосвященство» и разглядывал так, будто сам папа римский сюда пожаловал. Кто-то из его окружения не удержал язык за зубами, потому продолжать сидеть на постоялом дворе не имело смысла.
В следующий полдень епископ оказался у ворот герцогского замка и велел доложить о своём прибытии герцогам, успев наведаться перед этим в единственную часовню.
Ланс согласился принять Дорбьена совершенно без удовольствия. Он хмуро смотрел на своё отражение в зеркале, пока слуга помогал ему надеть камзол, прикидывая, как бы побыстрее отделаться от непрошеного гостя.
«Сюда бы Матиса, уж он бы поддержал светскую беседу», — подумал герцог, предвкушая скучный разговор.
А отцу нравилось встречаться с новыми людьми. Ланс часто засыпал в детстве в зале для приёмов, когда Карл принимал визитёров. Вот и сейчас бы не заснуть. Он широко зевнул и направился в зал, Готье последовал за ним.
Епископ шагнул навстречу Лансу, подал ему руку для поцелуя. Ланс оглянулся на Готье, тот мимолётно пожал плечами и отошёл в другой конец зала. Герцог поцеловал воздух над пальцами епископа и тоже протянул ему свою руку, глядя выжидающе из-под изогнутых бровей. Дорбьен замешкался, но оставить висеть в пустоте руку герцога было бы крайне неучтиво, а потому и он чуть коснулся губами его перстня.
Они прошли на возвышение, где стояла пара кресел. Дорбьен споткнулся, смешно взмахнув руками и ойкнув, но в последний момент сумел удержать равновесие.
— Осторожнее, епископ, там ступенька, — запоздало сказал Ланс, стараясь сохранить серьёзность, и дёрнул себя за ус, чтобы не появилась улыбка. — Я рад… Мы все рады, что вы посетили нас. Не думаю, что вы приехали в Монтрезель из одного любопытства, наверняка и цель имеете? — Ланс не умел ходить вокруг да около, предпочитая знать всё сразу. Отец, конечно, не так бы построил эту встречу. Он выудил бы тайные и явные намерения подспудно.
Дорбьену прямой вопрос о целях не понравился, он и сам их пока представлял смутно. Он вздохнул, опустился в мягкое кресло и посмотрел на Ланса долгим взглядом. Смутить герцога не удалось, потому что тот принялся разглядывать перстни на своей руке и дважды поменял их местами.
— Уже на въезде в герцогство я понял, что сам господь направил меня сюда, — начал Дорбьен. — Моя миссия — помочь страждущим обрести веру и утешение. Любовь к людям роднит нас, герцог. Вы заботитесь о достатке подданных, а я об их душах.
— Не понимаю, к чему вы клоните, святой отец, — перебил Ланс. — Жители моего герцогства разве должны волновать французского епископа?
— Границы условны, бог любит всех одинаково. Власть дана вам богом, а я посредник между богом и людьми. Неужели не должно это объединять нас? — спросил Дорбьен с простодушной улыбкой. — Я осмотрел ваш храм. Он беден и не внушает возвышенных мыслей. Убранство должно поражать, ведь это дом бога, место особого его присутствия, а не трактир на обочине.
— При всём уважении, епископ, в храм ходят молиться, а не убранством любоваться, — сказал Ланс.
— Пусть так, — с готовностью согласился Дорбьен. — А часто ли вы там молитесь, подавая пример благочестия своим подданным?
Ланс смутился, тряхнул головой. Со смерти отца в храме он не был точно.
— В начале недели заходил, — сказал он и недовольно хмыкнул. Свалился на его голову епископ этот, так ещё и врать вынуждает. — Вы хорошо в городе устроились? — спросил он, чтобы сменить тему.
— На въезде в Монтрезель я подвергся нападению грабителей, которые лишили меня средств к существованию, — сказал епископ, вздыхая о похищенном.
Ланс поморщился, опять ему говорят про разбой на границе. Готье напрягся.
— Сделаем так: я попрошу герцога Этьена помочь вам. Он более эм… набожен, — сказал Ланс.
— Приму милость герцогов с благодарностью, — ответил Дорбьен.
Ланс подозвал Гуадинота, разглядывающего лепнину на потолке.
— Готье, что там у меня запланировано на сегодня? — спросил он.
— Ничего, Ваше Высочество.
— Вечно вы всё забываете, Готье, — недовольно сказал Ланс. — Записывать надо. У меня дел полно, вынужден вас оставить, епископ.
Ланс вышел первым, не давая возможности епископу ответить, спустился во двор и присел на камень, согретый солнцем. Занятые праздными разговорами слуги разошлись с озабоченным видом, площадь перед герцогом опустела.
«Неплохо было бы снова увидеть ту девчонку из рощи, — подумал он. — Как же её звали… Зефирайн».
Photo by Ina Hall on Pixabay
Автор публикации
